Скульптор твоего тела

За прошедшее после последней встречи с Котельниковой время, я хорошо над собой поработал. Идея была такая. Мне нужно было переделать себе внешность так, чтобы тот, кто в результате вышел, не имел ни малейшего сходства со мной настоящим. Зачем это, спросите вы? Затем, что я практически уверен в том, что он меня убьёт. Вернее — захочет убить. Он не будет убивать никого больше, потому что он наверняка все сделал так, что кроме меня, его новую внешность не увидит никто, кто знает его сегодняшнего. Поэтому, за Светлану я не боялся, она личность публичная, зачем ему лишний шум? Просто она его нового лица не будет знать и все. А вот со мной так не получится, поэтому меня он убьет обязательно, независимо от его благодарности за мою работу. Это, с его точки зрения, просто гарантия его будущей спокойной жизни. Как говорится: ничего личного. Но и у меня тоже есть для него сюрприз.

На удивление у меня все получилось довольно быстро, часов за пять. Я смотрел на себя в зеркало и видел старика, не имеющего ни малейшего сходства со мной.

— Здравствуйте! — произнес я вслух и с удовлетворением услышал хриплый голос пожилого человека — результат моей работы со связками.

Этого пожилого доктора сейчас и видит перед собой Гази. Его же видели все в доме, включая банкира и его жену, сестру бандита. Это мое алиби, все подтвердят и даже увидят на кадрах видеонаблюдения того, кто здесь был, если до этого дойдет. А я надеюсь, что не дойдет.

Видеокамер в доме и перед домом было и правда много, но ни одной из них не было в подвале вообще и в той комнате, где мы сейчас находились, в частности. Если бы даже и были раньше, то Гази попросил бы их убрать. Зачем ему свидетели, а тем более записи?

Гази вернулся, я поглядел на его гладко выбритые, но все равно синие от обильной щетины под кожей впалые щеки, думая о том, что щетина вылезет наружу уже через час. С моими порослями на лице не сравнить, да и, слава Богу. Я представил, если бы у меня так росла борода, и мысленно крикнул «Нет!». Не хватало мне ходить постоянно заросшим щетиной, а современная мода на трехдневную небритость, хотя и нравилась — бриться каждый день так утомительно, но эта мода явно не рассчитана на кавказцев. Тут, пожалуй, три дня не побреешься, и уже борода будет вполне полноценная. Причем, неаккуратная и мрачная. Впрочем, зачем я об этом думаю, неужели так проявляется мой комплекс? Я тряхнул головой и строго сказал Гази:

— Раздевайся по пояс и забирайся на стол.

— Зачем по пояс? — хмуро глянул он.

— Ну, если рубашку не жалко, ложись так, — покладисто ответил я.

— Хью суна кэл ву, — пробормотал себе под нос Гази, или что-то похожее, я не понял, но рубашку снял и залез на стол. Ругается, наверное, не любит, когда им понукают. Ну, ничего, потерпит, тоже мне, недотрога!

Если честно, то я его очень боялся. Мама как-то говорила мне, не помню уже по какому поводу, что во времена СССР чеченцев не боялись, их вообще мало знали. Она, например, слышала только, что они хорошие строители, ездили по Союзу бригадами, строили хорошо и быстро. Таким образом, неприязнь и боязнь чеченцев — это следствие двух прошедших чеченских войн, скорее всего. В промежутке между ними, опять же, с маминых слов, я тогда только родился, они много в России побандитствовали, воровали людей на улицах, потом требовали выкуп. Но, как думал я, это же не прям все чеченцы, это какие-то молодые бандиты были, которых хватает среди всех наций. Большинство, скорее всего, жило мирно и спокойно. Тем не менее, глядя в лицо Гази, мне было страшновато. Наверное, не из-за того, что он чеченец, а из-за того, что он убил так много людей. Я почему-то был в этом уверен.

— Что? — оскалился он в улыбке. — Нэ нравюс я тэбе?

Он зачем-то заговорил с акцентом, хотя еще минуту назад его русский был вполне чистым. Пытается надавить на меня психологически? Но это меня лишь рассмешило, и страх улегся. Тоже мне, клоун нашелся!

— А ты не баба, чтобы мне нравится, — улыбнулся я ему навстречу.

Дальше я укрыл лежащего на спине и что-то на своем бурчащего чеченца простыней до подбородка и достал из большой сумки, принесенной с собой, баллончик с маской.

— Это что, зачэм? — нервно спросил пациент.

— Это наркоз, ты не перенесешь операцию без наркоза. А если бы даже перенес, то все равно дергался бы, а в моем деле нужна полная расслабленность мышц лица.

Он опять выругался по-своему, ну, так я думаю, по-чеченски все равно не понимаю. Но когда человек ругается, на любом языке, это сразу видно. Однако препятствовать мне не стал. Я надел на него маску и тихонько, отвинтив вентиль, пустил изофлуран. Когда пациент уснул, я закрутил вентиль обратно и снял с лица маску. Она мне больше не понадобиться. Вообще, для операций на лице наркоз обычно вводят внутривенно, поскольку состояние пациента надо постоянно поддерживать. Но мне это не нужно, у меня есть другой способ.