Скульптор твоего тела

Медицинское обслуживание? Может быть бесплатным, но в бесплатных поликлиниках не хватает врачей, там очереди на запись к специалистам на недели вперед. Поэтому, несмотря на объявленную бесплатную медицину, ты идешь в платную, где те же самые врачи принимают тебя за деньги и лечат, кстати, ровно так же, как и в бесплатной и с тем же результатом. А как иначе, они же все в одних ВУЗах учились и лучшими специалистами от перехода в частную медицину не стали. А цены на лекарства? Вот и получается, что с моими долгами к родине большой вопрос: кто кому будет должен в результате? Лично я должником себя точно не ощущаю, по крайней мере, с этой стороны.

Но все же есть во мне что-то, что заставляет меня быть за наших. Наши разведчики у них — герои, не наши разведчики у нас — шпионы, да еще и подлые. Что-то, наверное, глубинное, древнее, что уже отмерло как атавизм у разлетевшихся по миру отечественных (псевдо?)интеллектуалов-либералов.

Однако есть ли у меня выбор? Могу ли я спрятаться от всех самостоятельно? И если смогу, то, как и на что жить, чтобы опять не спалиться? Да и как бросить все, чего уже добился? И даже если меня выкрадут какие-нибудь пиндосы, то и там мне не дадут жить свободно, поскольку и у них меня могут украсть те же террористы или еще кто — наши, например. Значит, будут прятать. Лучше уж дома работать на своих, если выбора нет. Или я его пока просто не вижу?

— Матвей Васильевич, что вы меня спрашиваете, говорите уж сразу, какой там у вас приказ? Вы же не самолично такие вопросы решаете, верно?

— Верно, парень, верно. Не та я фигура, чтобы что-то решать глобально. Мне приказали, я выполняю. Но вот как мне приказ выполнять, здесь у меня определенная свобода выбора есть, главное, чтобы приказ был выполнен. Да и не интересно это начальству, у них свой уровень. К тому же, я все-таки не последний человек в Управлении, право голоса имею, могу что-то предлагать. Могу даже совет дать, если у меня его, конечно, спросят.

— Ну и какой у вас совет для меня?

Полковник помолчал, повздыхал и, наконец, высказался:

— Вы думаете, Олег Игоревич, я не понимаю ваши сомнения? Еще как понимаю! Вот, вы только что выбились в люди, стали очень хорошо зарабатывать. Собираетесь, наверное, купить квартиру и машину. А тут — бац! — и все это коту под хвост. А что впереди, думаете вы, жизнь под чужим именем, изменение внешности? А как быть с мамой и бабушкой? А как с моей свободой передвижения, например? Вот, я недавно на океанском побережье отдыхал, этого больше не будет? Я невыездной? Да и сколько мне будут платить? Все это очень важные вопросы, просто потому что это ваша жизнь. Но и я хочу вас спросить: почему вы не подумали, что так будет, если вы открыто начнете практиковать? Это что, сложно было просчитать? Или вы даже не пробовали рассуждать в таком русле?

Я склонил голову, Он прав, тысячу раз прав, и я ведь думал об этом, но почему-то гнал от себя эти мысли. Отчего-то надеялся, что пронесет, никто ничего не узнает, не сопоставит. Ну, не было у меня такого опыта никогда, не было! Почему меня не предупредили адамы хреновы? Почему не остановили, не одернули? А я бы послушал? Мне хотелось денег, я думал, что деньги дадут свободу и кучу возможностей. А еще мне просто нравится лепить. В общем, что уж теперь, снявши голову по волосам не плачут. Сам во все это залез, самому и выпутываться.

— Если я соглашусь работать на вас…

— На кого это, на нас? — удивленно вскинулся полковник. — Я для себя, что ли это делаю? Мы государственная структура безопасности, а не частная лавочка!

— Вы, а не я, поэтому, все же, на вас, — спокойно отреагировал я. — Можете мне рассказать, что вы предлагаете или нет?

— Будем решать, — сдулся Матвей Иванович. — Теперь, когда мы установили точно, что вы Скульптор, нам нужно ваше согласие на проведение мероприятий по вашему прикрытию. Вот, кстати, возьмите, здесь мой личный телефон.

Я покрутил в пальцах визитку, спрятал в карман и посмотрел на полковника:

— Ну, допустим, я дам свое согласие, что дальше?

— В идеале, вы должны исчезнуть на какое-то время. Но я почему-то думаю, что вы на такое не пойдете. Или я ошибаюсь?

— А что конкретно значит «исчезнуть»?

— Ну, тут вариантов масса. От надежного убежища до радикального изменения вашей внешности. В обоих случаях для всех разыгрывается трагедия вашей смерти и похорон.

— А как же мама с бабушкой?

— Это самое слабое место, — признал он, вздохнув, — поскольку они тоже должны быть уверены в вашей смерти. Если о вас уже знают не только мы, а мы просто обязаны исходить из такого предположения, то их обязательно будут как-то проверять. И, поверьте, они расскажут все, что знают. Но, если не будут знать, то не расскажут. Мы, конечно, будем негласно охранять их, но, вы же понимаете, за всем не уследишь. Как видите, я предельно откровенен с вами.