Скульпторша

Розалинда Лей, ожидавшая Мартин возле дверей комнаты для свиданий, нервно провела языком по пересохшему небу. Она сразу же почувствовала антипатию по отношению к этой женщине, будто зло, совершенное когда-то Оливией, сейчас дотянулось до Роз и даже физически коснулось ее. «Господи! Да у меня ничего с ней не выйдет», — подумала Роз, и эта мысль напугала ее. Правда, сейчас у нее, разумеется, не оставалось никакого выбора. За ней только что закрылись ворота тюрьмы, и хотя Роз была всего лишь посетительницей, она уже не могла никуда убежать, как и все содержащиеся здесь заключенные. Она прижала трясущуюся ладонь к бедру, чувствуя, как на ноге конвульсивно сокращаются мышцы. В руках Роз держала почти пустой кейс, свидетельствовавший о том, что она совершенно не подготовилась к этой встрече. Внутренне Роз теперь только горько смеялась над своим высокомерием и самонадеянностью: ей почему-то показалось, что эта беседа пройдет легко и просто, как это бывало у нее прежде. И ей ни разу не пришло в голову, что страх в один момент сможет парализовать ее изобретательность.

Как-то рано поутру потянулась к топору Лизи Борден, крошка наша — и в крови лежит мамаша. И отца она потом зарубила топором… Это глупое стихотворение вертелось у нее в голове, повторяясь снова и снова, одурманивая мозг и приводя его в состояние тупого оцепенения. Как-то рано поутру потянулась к топору Оливия Мартин, крошка наша — и в крови лежит мамаша. И сестру она потом зарубила топором…

Роз отступила от двери и заставила себя улыбнуться.

— Здравствуйте, Оливия. Меня зовут Розалинда Лей. Наконец-то мы встретились, мне это очень приятно.

Она протянула руку и тепло пожала ладонь Мартин, наверное, рассчитывая на то, что демонстрация дружелюбия и отсутствие предубеждения поможет ей справиться со своей неприязнью к этой женщине. Прикосновение Оливии оказалось лишь символическим, пустой формальностью, выражавшейся в холодных бесчувственных пальцах протянутой руки.

— Спасибо вам, — поспешно обратилась Роз к нависшей над ней тюремной служительнице. — Теперь я справлюсь сама. У меня есть разрешение начальника тюрьмы на беседу в течение часа.

Лизи Борден, крошка наша… Ну, скажи же ей, что ты передумала. Оливия Мартин, крошка наша — и в крови лежит мамаша… Я не смогу! У меня ничего не получится!

Женщина в форме только пожала плечами.

— Хорошо.

Она небрежно поставила металлический стул, который до сих пор держала в руках, на пол и прислонила его к колену.

— Вот эта вещь вам понадобится. Любая другая мебель развалится в ту же секунду, как только она присядет. — Надзирательница беззлобно рассмеялась.

«Симпатичная женщина», — невольно подумала Роз.

— Как-то раз, еще в прошлом году, она застряла у нас в одном проклятущем унитазе, — продолжала тюремщица. — Так ее вытаскивали оттуда четверо мужчин. Вы-то с ней, конечно, не справитесь в одиночку.

Роз неуклюже протащила стул в дверной проем. Сейчас ей стало неловко. Она почувствовала себя так, словно являлась приверженцем сразу двух воюющих сторон, и теперь ей надо было выбирать, кому она отдаст предпочтение. Но ведь Оливия сама напугала ее так, как это не удалось бы ни одной тюремной служительнице!

— Во время беседы я буду пользоваться магнитофоном и записывать то, что сочту нужным, — отрывисто предупредила Роз, от волнения проглатывая окончания слов. — Начальник тюрьмы разрешил мне, и это оформлено надлежащим образом.

Наступила тишина, и служительница приподняла бровь.

— Ну, если вы считаете это нужным… Вероятно, кто-то уже позаботился о том, чтобы получить такое же разрешение и у Скульпторши. А если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, ну, например, если она неожиданно начнет яростно проявлять свое недовольство. — Тут женщина зачем-то сначала провела пальцем по горлу, а затем постучала по створке маленького окошечка, врезанного в дверь, откуда надзиратели могли следить за происходящим в комнате. — Тогда барабаньте вот сюда, прямо по стеклу. Если, разумеется, она позволит вам это сделать. — Женщина холодно улыбнулась. — Надеюсь, вы успели ознакомиться с нашими правилами. Вы ей ничего не передаете и ничего не выносите отсюда наружу. Она может курить ваши сигареты в этой комнате сколько угодно, но не имеет права забирать их с собой. Вы не передаете ей никаких устных сообщений и не принимаете таковых от нее без разрешения на то начальника тюрьмы. Если у вас возникнут какие-либо сомнения, лучше всего обратиться к кому-нибудь из тюремных служащих. Это понятно?