Скульпторша

— Что ж тогда спрашивать?.. У вас есть сигареты?

— Конечно. — Роз вынула из кейса нераспечатанную пачку и подтолкнула ее через стол к собеседнице вместе с коробком спичек. — Угощайтесь. Сама я не курю.

— Если бы остались здесь, то обязательно закурили бы. У нас тут все курят. — Она немного повозилась с пачкой, достала сигарету и, прикурив ее, довольно выдохнула. — А вам сколько лет?

— Тридцать шесть.

— Вы замужем?

— Разведена.

— У вас есть дети?

Роз отрицательно покачала головой.

— Из меня вышла бы никудышная мать.

— Поэтому вы и развелись?

— Возможно. Меня больше интересовала собственная карьера. Но мы разошлись достаточно мирно, и каждый двинулся своей дорогой.

«Какая глупость! — рассуждала Роз. — Зачем мне распространяться о своей боли перед Оливией?» Однако сложность заключалась в том, что если часто говорить одну и ту же ложь, та становится правдой, а боль теперь приходила к Роз изредка. Она возвращалась по утрам, в первые мгновения после того, как Лей просыпалась. Тогда ей начинало казаться, что она снова находится в своем доме, а рядом лежит любимый, которого можно обнимать, целовать и ласкать, заливаясь при этом смехом.

Олив выпустила в воздух колечко дыма.

— А я бы любила детей, — задумчиво произнесла она. — Я однажды даже забеременела, но мать уговорила меня избавиться от ребенка. Теперь я жалею об этом. Мне до сих пор интересно, кто бы у меня родился: мальчик или девочка. Мне даже иногда снится мой ребенок. — Она несколько секунд смотрела в потолок, словно следя за струйкой сигаретного дыма. — Бедняжка. Мне тут одна женщина рассказывала, что их смывают в канализацию. Ну, после того, как при помощи вакуума извлекают из тела женщин.

Роз наблюдала за тем, как толстые губы присасываются к крошечному по сравнению с ними фильтру сигареты, и думала о зародышах, которых извлекают из матки женщины.

— Я ничего об этом не знала.

— О канализации?

— Нет. О том, что вам приходилось делать аборт.

— А вам вообще обо мне что-нибудь известно? — безразлично спросила Оливия.

— Очень немногое.

— Кто вам это рассказывал?

— Ваш адвокат.

И снова непонятный гул вырвался из груди женщины.

— А я и не знала, что у меня такой есть.

— Его зовут Питер Крю, — нахмурилась Роз, вынимая из кейса письмо.

— Ах, этот. — презрительно поморщилась Олив. — Да он же настоящий урод. — В ее словах прозвучало нескрываемое отвращение и даже злоба.

— Он утверждает, что является вашим адвокатом.

— Ну и что? Правительство тоже утверждает, что заботится о народе. Лично я ничего не слышала о своем адвокате вот уже четыре года. Я посоветовала ему заткнуться, когда он начал выкладывать мне свою идею о том, чтобы устроить мне пребывание в Бродмуре на неопределенный срок. Педик вонючий! Я ему не понравилась. Думаю, он бы наложил в штаны от радости, если бы добился того, чтобы меня признали невменяемой.

— Вот тут он пишет. — Роз быстро просмотрела письмо и начала читать, даже не задумываясь о содержании. — Да, вот тут. «К сожалению, Олив никак не может понять, что если бы ее признали невменяемой, она бы получила надлежащий уход и лечение в психиатрической больнице. А это, в свою очередь, означало бы, что она смогла бы вернуться в нормальное общество уже, скажем, лет через пятнадцать. И это в самом худшем случае. Мне всегда казалось очевидным…» — Внезапно Роз замолчала, почувствовав, как по ее спине пробежал холодок. «Если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, ну, например, если она неожиданно начнет яростно проявлять свое недовольство». — вспомнились почему-то предупреждения тюремщицы. Может быть, она сама выжила из ума? Роз попыталась улыбнуться: — Честно говоря, остальное уже не так интересно.

— «Мне всегда казалось очевидным, что Олив страдает психическим расстройством. Возможно, это параноидальная шизофрения или психопатия». Так у вас написано? — Олив поставила маленький горящий окурок фильтром на стол и вынула из пачки еще одну сигарету. — Не скажу, что меня не соблазнило такое предложение, — призналась она. — Если вообразить, что я смогла бы убедить суд в том, что на тот самый момент была невменяема, то сейчас наверняка была бы уже свободной женщиной. Вы еще не ознакомились с моим психологическим портретом?

Роз отрицательно покачала головой.

— Ну, кроме непреодолимого желания постоянно принимать пищу, что, как правило, считается ненормальным. Один психиатр даже пытался доказать, что это служит признаком тенденции к саморазрушению. Так вот, в остальном меня оценили как «нормальную». — Она встряхнула рукой, потушив спичку, и на лице ее появилось такое выражение, будто все происходящее ее забавляет. — Ну, надо еще договориться о том, что означает термин «нормальная». Я уверена, что у вас гораздо больше всевозможных «пунктиков», чем у меня, но вы все равно попадаете в группу «нормальных» по своему психологическому портрету.

— Мне это неизвестно. Никто никогда меня не обследовал, — заинтересованно произнесла Роз, а про себя добавила: «На самом деле мне просто страшно подумать о том, какой диагноз мне могли бы поставить».