Скверна

Путь до Лулкиса занял не одну, а три недели. На второй день пути равнина обернулась мелколесьем, на третий подвода углубилась в сосновый бор, но дорогу, ведущую к Карме, не пересекла. На ней слышались голоса, крики, скрип колес, лай собак. Хаустус, который с каждым часом словно становился моложе, во всяком случае, взгляд его уже не блуждал тоскливо окрест, наказал спутницам ждать его, слез с подводы, послюнявил и поднял палец, чтобы определить направление ветра, удовлетворенно кивнул и, немало не заботясь о самоуважении, пополз на четвереньках в укрывающие дорогу кусты волчьей ягоды. Вернулся он через полчаса, отряхнул колени и стал разворачивать подводу. Лишь отогнав ее на лигу, он рассказал, что видел и слышал на той дорожке, которая еще несколько лет назад была едва приметной охотничьей стежкой.

– Подводы, лошади, люди, сторожевые псы, – процедил сквозь сомкнутые зубы Хаустус. – И опять никаких стягов. Но, судя по выкрикам, по говору, воины вперемешку и из Нанбы, и из Атеры. Гонят рабов в сторону Донасдогама. Тут мы не пройдем, придется огибать Карму с севера. Но есть и приятственные новости. Эти чувствуют себя тут хозяевами, поэтому вряд ли кармские дозоры, как прежде, блюдут каждую лесную тропу. Обойдем!

– Кто они? – спросила Кама.

– О ком ты? – не понял Хаустус.

– Рабы кто? – спросила Кама.

– Люди, – удивился Хаустус. – Дакитов не заметил, но что с того, дакиты по сути те же люди. Даже даку – люди. Морда у них волчья? Приложись лицом о раскаленную плиту, у тебя вовсе не будет никакой морды, ты что, перестанешь быть человеком? Рабы – они всегда люди. Пока, пытаясь сделать из них скот, хозяева не замучивают их до смерти.

– Что за люди? – переспросила Кама.

– Обычные люди, – пожал плечами Хаустус. – Но уроженцев Эрсет из них немного. Больше всего антов, вентов, валов. Есть даже темнокожие. И множество лиц, о которых я ничего не могу сказать. Но все они в основном немолоды либо очень юны. Кроме всего прочего среди них много женщин. И все это плохо.

– Это плохо в любом случае, – раздраженно бросила Эсокса. – Но почему было бы лучше, если бы среди рабов большинство составляли молодые мужчины?

– Я отвечу своей бывшей ученице, как сама она о том думает, – с легкой ехидцей заметил Хаустус. – Отсутствие молодых мужчин говорит о том, что им найдено лучшее применение. Из них будет делаться войско. И если в войско включаются рабы, значит, оно будет очень большим. Значит, скоро будет война. Большая война. И если Даккита уже захвачена, то с кем она будет?

– Может быть, со степной Руфой? – предположила Эсокса после заминки.

– С чего бы это? – удивился Хаустус. – Никогда Руфа не вмешивалась в склоки Атеры и Лаэты. Да и нет ничего такого у Руфы, что хотели бы оторвать у нее соседи.

– Эрсет хочет повторить войну с Анкидой, – прошептала Кама. – Через полторы тысячи лет!

– Вот! – подал вперед подводу Хаустус. – И то, что подростки и молодые женщины из числа рабов тоже идут в Донасдогама, говорит о том, что война будет скоро. Иначе бы их растили, обучали и разводили! Хотя если они хотят докопаться…

– Не может быть, – покачала головой Эсокса. – Для того чтобы устроить такую войну… Даже Лучезарный не смог одолеть Анкиду! Конечно, сейчас с той стороны гор Балтуту нет уже империи Лигурры, но так и Лучезарного нет!

– Нет ли? – скрипнул зубами Хаустус и тряхнул ярлыком, найденным у мертвеца в башне угодников. – Может быть, и нет пока еще! Но надолго ли?

– Но разве он скрылся в подземельях Донасдогама? – прошептала Кама.

– Нет, к счастью, – буркнул Хаустус. – Но что-то там скрыто, если те, кто победил войско Лучезарного, не смогли не только очистить подземелья, но даже войти в них. Понятно, что Энки среди победителей уже не было. Да и угодники, считай, все были истреблены. И сам император погиб под Бараггалом. Но хорошо, что они туда не вошли. Очень хорошо. Скверна там. Не справились бы с нею тогда. Некому было!

– А теперь есть кому? – подала голос Эсокса.

– Наоборот, – проворчал Хаустус. – Если гонят туда народ, точно, наоборот. Я там не был. Но одна лишь дырка в этих подземельях, устроенная колдуном у Змеиной башни в некогда прекрасном городе Алу, сотворила мерзкую Сухоту и отравила изрядную часть Эрсет. Значит, есть основания вскрывать Донасдогама для тех, кто хочет возвращения Лучезарного?

– Но кто гонит тьму, если самого Лучезарного все-таки пока нет? – наморщила лоб Кама.

– Думаю, что мы скоро об этом узнаем, – прошептал Хаустус. – Хотя выбор-то небольшой…