Скверная кровь

Я вынужден был уйти, оставив Пипуса продолжать непростой разговор. А когда старик вернулся домой, то ничего рассказывать не стал, и мне пришлось спросить прямо:

– На кого, по мнению графа, я оказался похожим?

– Амадеус, что касается твоего рождения, есть определённые обстоятельства, о которых ты ничего не знаешь и никогда не узнаешь. Ради твоего же блага это лучше хранить в тайне, ибо в противном случае ты снова окажешься сброшенным со стены трупом среди тех несчастных, которых некому предать огню.

Тогда он больше ничего не сказал. А на следующий день, ближе к вечеру, когда я, как обычно, готовил краску для волос, которая, надо признать, весьма неплохо продавалась, в мастерскую ввалился подвыпивший Пипус. Он выглядел очень странно: бледный, осунувшийся, с тёмными мешками под глазами. Мой учитель явно нервничал.

– Собирайся и уходи. Ты покидаешь столицу навсегда.

– Один? – В тот момент я почувствовал себя настоящим мальчишкой. Страх сковал мои ноги.

Старик улыбнулся вымученной улыбкой и ответил:

– Тебе повезло. В Клихе хватает престарелых аристократок. Мы отправимся туда вместе и осчастливим их своей краской.

До этого захудалого городишки мы добирались двое суток. Мне, землянину, жителю двадцать первого века, эти тридцать или сорок километров от столицы, когда на кону стояла жизнь, показались недостаточно длинным расстоянием, чтобы забыть об угрозе разоблачения. Или от чего там на самом деле мы бежали? Но Пипус повеселел, несмотря на то, что некоторое время у нас даже не было крыши над головой. Оказалось, старик забыл извлечь из тайника кошель с деньгами. Мы не могли снять жильё, купить еду и ингредиенты для краски. Ходили от храма к храму Единого и выстаивали огромные очереди на раздаче хлеба. Действительность я воспринимал только через боль намятых от бесконечной ходьбы ног да через урчание вечно пустого желудка.

В прошлой жизни, на Земле, особенно после потери работы я стал злоупотреблять алкоголем. И делал это до тех пор, пока в какой-то момент не заучил истину: алкоголизм – неизлечимое прогрессирующее заболевание. Тогда я и подумать не мог, что всё же это зло по-настоящему когда-нибудь войдёт в мою жизнь. Пипус как бы стал дольщиком местного лекаря, но уже через неделю оказался в запое. Пили они оба, но спился мой наставник. Его коллега меня возненавидел с первого взгляда. Поэтому находиться рядом со стариком я не мог. Спал на грязной соломе рядом с проститутками и пьяницами, терпел нескончаемые оскорбления, ибо снова превратился в полукровку, ведь сделать краску нам так и не удалось.

В последующие три года я действительно стал самым настоящим уличным мальчишкой – это время запомнилось мне в основном проклятиями окружающих и побоями. Ложь и притворство, воровство и попрошайничество – вот лишь далеко не полный список умений и навыков, которые я приобрёл в Клихе. Босой, оборванный, грязный, я проводил целые дни напролёт, совершенствуясь в умении выпросить подачку у какой-нибудь состоятельной дамы, которая смотрела на меня сверху вниз, морщась от презрения.

Однажды мы с наставником перекусывали у городского фонтана. То был редкий день, когда Пипус оставался почти трезвым и заговаривал со мной о возвращении в столицу. Он полагал, что я возмужал, раздался в плечах, и если мои волосы снова выкрасить в чёрный цвет, никто не узнает во мне бастарда-полукровку.

Мимо нас к особняку маркиза ехал верхом на кауром жеребце важный господин. Лет ему было много, но в седле он держался отменно. Прямая спина и шпага, усыпанная драгоценными камнями, свидетельствовали и о здоровье всадника, и о его богатстве. Незнакомец остановил коня, и в тот момент я почувствовал его пристальный взгляд. Внимание ко мне со стороны вельможи не укрылось и от наставника, и это очень ему не понравилось. Он суетливо засеменил к всаднику. Полы его поношенного камзола развевались на ветру, а из-под грубых башмаков при ходьбе поднималась пыль. Пипус осмелился взять коня аристократа под уздцы. Они о чём-то стали спорить и поглядывать в мою сторону.

К счастью, тогда я не смыл, как обычно делал перед едой, свой грим. Его я накладывал на лицо, когда отправлялся попрошайничать. С этим гримом я был похож на заразного нищего, и прохожие, боясь, что я прикоснусь к ним, с легкостью расставались с медяками.

Пипус подозвал меня и, когда я подошёл, стал уверять аристократа, что он ошибся:

– Взгляните, господин, как я вам и говорил, это не он, а всего лишь очередной уличный попрошайка. Вдобавок заразный…

Аристократ наконец разглядел на моём лице безобразные в мокрой сукровице струпья и в ужасе пришпорил коня. Пипус вознёс Единому хвалу и сказал:

– Теперь мы точно возвращаемся домой. А ты запомни, если с тобой когда-нибудь заговорит аристократ, отвечай ему на высоком…