Сквозь этажи

Единственно мыслимое утешение в смерти хорошего человека лишь в том, что доля его доброты переливается в каждого, кто знал его. Великая доброта никогда не осеняет кого-то одного, каждый может воспринять только часть ее. И после смерти хорошего человека каждый его близкий вспоминает что-нибудь такое, что досталось именно ему, и это становится известно всем. Мало-помалу, крупицами доброта пристает к людям, как зараза, но эта зараза красивая и нужная…

Я был другом детства покойной, а последние 30 лет судьба даровала мне счастье познать ее нежность и красоту. Она ушла молодой. Мне 90 лет, а ей было всего 88. Поэтому у нас недостало времени обзавестись широким кругом друзей, и вы, кого она посетила незадолго до смерти, остались в ее угасающей душе милыми, близкими людьми. Я уполномочен объявить вам последнюю волю благородной бабушки из Вабли, ее завещание. Копия этого завещательного акта останется у вас. (Кладет на стол свернутую в трубочку бумагу.)

Двадцать пять рублей в банковских билетах — завещается Карлу Паруну, доброжелательному хозяину, который предоставил мне кров.

Песенный дар почившей — завещается Эве Парун, доброй хозяйке, которая накормила и напоила меня.

Вера в людей и любовь к одному порядочному человеку — завещается Ульви Парун, которой мой внук нанес сердечную рану.

Совершенное владение немецким языком, правда, с акцентом, — завещается Иво Паруну, молодому человеку, который хоть и после ванны, но все-таки открыл мне дверь.

Прочее в этом завещательном акте к вашей семье не относится. Почтим вставанием (Все встают.) Да сопутствует вам счастье! Спасибо, я пойду пешком. Провожать меня не надо. С богом!

СЕМЬЯ (застыв, хором). С богом.

(Пауза.)

КАРЛ (радостный, словно пробудился). Двадцать пять рублей — да ведь их мне и не хватало. (Пугаясь.) А где? (Догадывается, берет со стола копию, трясет, из нее выпадает купюра.) О, дорогая бабуленька из Вабли! Цепь разорвана! Нашелся ангел! Теперь я независим! Прощай, вечная нехватка! (Целует купюру.)

ИВО. Глупости это. В том смысле, что это абсолютно невозможно. Абсолютно.

Angedenken an das Gute.
Hält uns immer frisch bei Mute.

КАРЛ. Как ты сказал?

ИВО. Идиотская мистика!

Angedenken an das Schöne.
Ist das Heil der Erdensöhne.

ЭВА. Я потрясена! (Поет громко — и все-таки фальшивит.) Так будьте здоровы, живите богато…

(Дверь открывается, в дверях…)

ЧУДНОЙ. Забыл сказать: покойница знала только две песни: «Во поле береза стояла» и «В лесу родилась елочка». (Исчезает.)

УЛЬВИ (шепотом). Мам, подожди, я посмотрю, как он пройдет. (Идет к окну.) Ушел! (Возвращается.)

ЭВА (поет, и правильно). В лесу родилась елочка, в лесу она росла (Все подтягивают, ограничиваются одним куплетом).

УЛЬВИ (тихо, декламируя). И много-много радости детишкам принесла (Улыбается сквозь слезы).

КАРЛ (размахивает купюрой). На это я отремонтирую машину! А потом куплю новую! Подумать только, можно будет возить глину и кирпичи в багажнике новой машины!

ИВО. Я понимаю: такое может случиться только во сне, и все-таки:

Angedenken an das Liebe,
Glücklich wenn’s lebendig bliebe.

ЭВА. Браво, Иво! У тебя так здорово получается! А не спеть ли нам по такому случаю еще одну песню?

ИВО. Какую?

ЭВА. Не все ли равно! Первую попавшуюся. Ну, хотя бы: «Во поле береза стояла… (И т. д. первый куплет, остальные присоединяются.)

КАРЛ (лукаво). А вдруг тут внутри еще есть? (Смотрит.) Нету. А записано действительно все слово в слово… И в конце еще: «Большую пуховую подушку и большой словарь английского языка — завещаю Катрин Руу…». Ага-а, выходит, Катрин Руу в школе учила английский…

ИВО. Насколько мне известно, у них требуется знание официантской лексики на пяти языках.

ЭВА. Да и какое нам до того дело, верно?

КАРЛ (дочитывает). «…завещаю Катрин Руу, бывшей жене моего внука».

З а н а в е с.

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ

СОБРАНИЕ

Большой зал в кооперативном доме. Трибуна, стулья. На стульях: Эва и Карл Паруны вместе, Ульви Парун — отдельно, Иво Парун — отдельно, Тоомас Херберт — отдельно, Катрин Руу — отдельно. На трибуне Маякас.