Сквозь лёд и снег. Часть V. За гранью преодоления

— Diese russischen Manöver beginnen mich zu belasten! Wo ist er hingegangen, Hans? («Дúзэ рýсишэн МанЮва бегúнэн мих цу билáстэн! Ву ист э хúнгэгáнэн, Ханс? «Меня начинают напрягать эти русские манёвры! Куда он пропал, Ганс?»)

— Ja, Russen können Sie zum Nachdenken bringen. Es könnte eine Menge Optionen geben, Joseph. Zum Beispiel hat er gerade gebrochen, aber ich gebe zu, es wird sehr lustig sein, wenn er ins Meer fällt und ertrinkt. Welche Option gefällt Ihnen am besten?(«Яа, Рýсэн Кён зи цум Нáхдэн ин брин. Эс КЁнтэ айн МЭнэ ОпциЁнэн гЭбэн, Йозэф. Цум бáйшпиэль хат э грáдэ гэборóхн, абэ их гЭбэ цу, эс вид зэ лЮхдзих зайн, ве э инц Меа фельт унд этрúнкт. Вельх опциЁн гефéльт úнэн айм бЭстэн?», «Да, русские могут заставить задуматься. Тут может быть масса вариантов, Йозеф. Например, он просто сломался, но признаюсь, будет очень весело, если он свалился в океан и утонул. Тебе самому какой вариант больше нравится?»)

— Ha-Ha-Ha! Hans, du machst wieder Witze! Ok, ich wähle es ist kaput!(«Ха-Ха-Ха! Ханс, ду махтс вúда Вúтцэ! Окéй, их вель эс ист капýт!», «Ха-Ха-Ха! Ганс, ты опять шутишь! Хорошо, я выбираю, что он сломался!)

— Das ist toll! Dann werden wir beide auf die gleiche Weise dorthin gehen, wo er von unserem Satellitenradar verschwunden ist. Und noch etwas … Ich bin praktisch davon überzeugt, dass dies nichts anderes als unser frecher «Bergmonteur» Halbox ist. («Дас ис Толь! Дан вЭдэн вир бáйдэ áуф ди глЯйхе Вáйзэ дóтэн гéйн, во э фон ýнзэрэм затэлúтэнрадáр фэшвýтэн ист. Унд нох этвáс… Их бин прáктиш давóн уберцóйт, дас дис нихтс áндэрэс альц ýнса фрЭхе «Бéагмонтуа» Хэлбокс ист», «Вот и отлично! Тогда мы вдвоём следуем туда, где он пропал с нашего спутникового радара тем же путём. И вот ещё что… Я практически убеждён, что это никто иной, как наш дерзкий «горный слесарь» Хэлбокс»)

Дойдя до точки, на которой пилоты российской команды разошлись в противоположных направлениях, немцы медленно и спокойно начали движение в сторону океана, внимательно осматривая внутреннюю обсерваторию разлома, а также останавливаясь через каждые две мили и вдвоём изучая оба направления уже в бинокль для того, чтобы не пропустить ни одной мелочи, которая могла ускользнуть от их внимания внутри кабины сновигатора при движении. Ведь пилот мог не утонуть, а находиться под той стеной, над которой происходило их движение. Таким образом, услышав шум движущихся машин, ему необходимо было время, чтобы выплыть на середину разлома для того, чтобы быть видимым сверху.

— Da ist er, zwanzig Grad! («Да ист эа, цвандзих граад!», «Вот он, на двадцать градусов»)

И Йозэф указал пальцем по направлению их движения, стоя в открытой кабине с биноклем в левой руке. Оба немца некоторое время стояли и внимательно рассматривали происходящее на расстоянии почти одной мили с отключенными защитными экранами своих гермошлемов. Ветер периодически слегка взъерошивал их волосы, поднимая своими порывами клочья снега по сторонам и обдавая ими скулистые суровые лица, настороженные и напряжённые в изучении общей ситуации там вдалеке, ведь необходимо было понять, как именно пилот попал в разлом, чтобы случайно не повторить его ошибку. В этот момент в своих полярных термокомбинезонах оригинальной расцветки они чем-то напоминали двух волков, высматривающих с высоты свою потенциальную добычу и щурившихся от встречного снега, надуваемого холодным северным ветром.