Сквозь мартовские снега. Лесные шорохи

Славика уложили в спальный мешок, Вика принесла банку снега, поставила рядом с ним и приказала все время охлаждать им марлю и держать ее на глазах.

— Ашот, подумай, как нам завтра смастерить для всех темные очки, — распорядился Житнев. — А сейчас всем спать. Через пять минут выключаю свет. Вика, твоим подопечным ничего не требуется?

— У них все в порядке. Мамаша хорошо покушала и сейчас спит.

Вторая ночь в замурованном самолете не была такой тихой, как первая. Ворочался, гремел банкой и стонал Славик, иногда начинал пищать какой-нибудь новорожденный, слышались вздохи и бормотание роженицы; она теперь знала, что произошло, и, по-видимому, переживала за детей. Да и Мурутян тоже опал не богатырским сном, его беспокоила резь в глазах. Только Вика, намаявшаяся за день с новорожденными, как залезла в спальный мешок, так больше и не пошевелилась.

Житнев спал чутко, прислушиваясь сквозь сон ко всем звукам, часто просыпался, подсвечивал часы фонариком, чтобы ориентироваться во времени. В последний раз проснулся около семи утра и уж больше не засыпал — вылез из мешка и тихонько вышел наружу.

Утро стояло пасмурное, по небу бежали с востока, со стороны океана, рваные клочья сизых туч, из них плавно сыпался мелкий, как пыль, снежок.

Дышалось легко, воздух был свеж, приятно холодил лицо. Житнев смотрел на уже примелькавшиеся стены каньона, на их суровое величие и красоту и думал о предстоящей дороге. Что-то она принесет? Какие опасности подстерегают их впереди? Нужно все тщательно продумать, предусмотреть возможные трудности. Потом смотрел в небо, затянутое бегущими тучами. Надолго ли они закроют землю? Ведь всякие поиски с воздуха сейчас бесполезны.

Тревожно и неуютно было на душе пилота.

…Они вышли в путь на следующий день рано утром.

Небо все так же было затянуто бегущими с востока тучами, было пасмурно и как-то гнетуще в самой природе. Каньон выглядел сумрачным, и от того еще более грандиозным.

— Прахом пойдут наши указатели, — сетовал Житнев, наблюдая, как мелкий снежок припорашивает самолет, откопанный из-под сугробов и закопченный масляной гарью, а также на стрелу — посредине каньона, выложенную из камней. — Пока погода прояснится, все это будет уже под снегом.

— Мы сделали все возможное, командир, — старался утешить его Мурутян.

Движущийся табор выглядел довольно живописно. Две широкие лыжины от самолета скорее походили на поплавки, соединенные подобно ката: марану с помостом из креплений крыльев. Поверх лежали элероны и рули управления стабилизатора, снятые с самолета. Посредине стояло пилотское кресло, и в нем восседала Атка, закутанная в теплое. У нее на коленях лежали переметные сумы — в них поместили закутанных в теплое Веру и Надежду. Лямки, а это были три стальных штуртроса со шлеями на концах, тащили Житнев, Мурутян и Славик. Воспаление глаз у Славика за полутора суток приутихло, и теперь он мог смотреть нормально через темный закопченный плексиглас — такие «очки» с подвязками были у каждого. Шествие замыкала Вика, она лопатой упиралась и подталкивала воз сзади.

Несмотря на кажущуюся неуклюжесть и массивность сооружения, лыжи легко скользили по снегу, люди шли без большого напряжения, к тому же река имела по ходу небольшой уклон, и это помогало тащить сани.

Примерно часа через полтора они подошли к порогу. Обсудив, как лучше спустить по нему сани, пилоты сделали так: вниз скатился Мурутян, сани повернули задом наперед; Житнев, Славик и Вика осторожно спустили их на тросах прямо в руки Мурутяна.

Атка, вначале серьезно испугавшаяся, пришла в истинный восторг, когда очутилась внизу. Потом туда с шумом и смехом скатились остальные.

И снова лямки через плечо; Вика — лопату под кресло, и табор двинулся дальше.

Вскоре, однако, поднялся встречный ветер, запуржило. Ветер все больше усиливался. Каньон загудел глухо и тревожно, казалось, что стонали его головокружительные обрывы. Идти стало труднее, час целый потребовался, чтобы пройти два километра, отделяющих первый порог от второго. Пока подошли к нему, в воздухе уже висела снежная круговерть. Видимость не превышала четырех-пяти метров.

— Какой высоты порог? — кричал возле уха Славика Житнев; гул пурга заглушал голоса.

— Раза в полтора, а то и больше, чем первый. Но он очень крутой.

— Спускаться опасно, — заключил командир. — Будем устраиваться где-нибудь под обрывом.

На поиски удобного места отправились пилоты. Вскоре они нашли неподалеку от порога удобную нишу — промоину у подножья обрыва. К тому же там было затишье. Из элеронов и рулей управления соорудили наружную стенку, обтянули капотом мотора, а сверху прислонили к ней лыжи, поставив их торчмя, и таким образом устроили кое-какую защиту от пурги. Ниша свободно вместила всех, и путники укрылись в ней.

8. КОНЕЦ ЛИ КАНЬОНА?

Ночью резко потеплело. С обрыва, нависающего над нишей, — убежищем наших путников, — зажурчала вода. Началось это под утро.

Первой закопошилась Атка; каждой матери присущ беспокойный сон. Зачмокали новорожденные вперебой, видно, она сразу приложила обеих к груди.