Сквозь мартовские снега. Лесные шорохи

Вечностью показались Житневу минуты, пока он ждал решения командования. За это время не только карниз, но и сам «букет» изверженного газа и пепла надвинулся на долину реки Камчатки и продолжал расширяться вправо и влево. Самолет шел на сближение с ней. Житнев лихорадочно перебирал возможные варианты решения. Сложность обстановки состояла в том, что вправо и влево на многие десятки километров уходили горные хребты. Надо набирать очень большую высоту. К тому же там трудно совершить посадку в случае необходимости.

Оставалось одно: круто забрать влево, на северо-восток, обогнуть с той стороны тучу, выйти к Тихому океану и вдоль побережья добираться до Петропавловска.

Но вот в наушниках голос командира отряда: «Что вы предлагаете?» Житнев изложил свой план. «С решением согласен. Действуйте. Будьте непрерывно на связи», — прогудело в наушниках.

Тем временем в пассажир ежой кабине шла обычная жизнь. Вика дала снотворное роженице и, по обыкновению, когда самолет шел ровно, прильнула к окошку. К ней подсел студент и без обиняков сказал:

— Познакомимся? Я — Славик.

Он был заметно под хмельком, оттого, наверное, и полыхали румянцем его юношеские тугие щеки. Нельзя сказать, чтобы он был красив, но что-то неуловимо приятное проскальзывало в его уширенном тяжеловатом лице: когда улыбался — в глазах, больших, жгуче-черных; когда говорил — в движении толстых, словно резиновых губ; когда вдруг задумывался — в нервном подрагивании тонких с краснинкой по краям ноздрей. Услышав сухое «Вика Андреевна», он недоуменно спросил:

— А почему?

— Что «почему»?

— Почему так: «Вика Андреевна»? Ты же не старше меня!

— А тебе сколько лет?

— Исполнилось двадцать.

— Ну и мне тоже.

— Ты врач?

— Врачи в двадцать лет не бывают.

— Хотя, верно, фельдшер?

— Акушерка.

— Трудная профессия…

— Ничего трудного. Привыкать надо. Ой, что это такое? — испуган, ню закричала Вика, когда самолет круто лег на левый вираж и в окошке по правому борту, в которое она смотрела, показалась страшная, яростно клубящаяся барашками во все небо сизо-серая туча.

Славик тотчас прилип к окну, и тонкие чуткие ноздри его мелко задрожали.

— Извержение вулкана, — выдохнул он, глаза его по-кошачьи округлились. — Я видел нечто похожее. Пустяки, — утешал он не то себя, не то Вику, — ты не пугайся, он нам ничего не сделает. Обогнем тучу, и все.

Он сказал это спокойно, с самоуверенностью, присущей его возрасту.

— Ну точно, обходим, слева, — добавил он, не отрывая лица от окошка.

Самолет действительно огибал тучу. Он лег курсом на северо-восток, потом прямо на север, в сторону, противоположную его маршруту на Петр опав ловок. Через полчаса он обогнул Ключевской вулкан, вершина которого заостренным конусом торчала из толщи изверженной тучи; пилоты напряженно всматривались вперед.

— Не нравится мне эта картинка, — оказал Житнев, не поворачивая головы к Мурутяну.

«Картинка» действительно производила не очень приятное впечатление. Согласно карте, теперь впереди лежал океан, но воду не было видно. Мутно-белесая плотная мгла укрыла все кругом и стеной поднималась до самого неба, так что определить, где кончается земля и начинается океан, было невозможно.

— Что же, пойдем слепым полетом, по карте, — заметил Житнев.

Он передал управление Мурутяну, а сам взялся за планшет.

Перед ним стояла нелегкая задача — определить береговую линию, вдоль которой они полетят. Одинаково опасно уйти слишком далеко влево, в сторону океана, и слишком уклониться вправо, в глубь полуострова, изобилующего гарными хребтами и конусами вулканов. А видимости на грани берега и океана — никакой. Он не знал, когда точно выйдет к Усть-Камчатаку. Оттуда нужно повернуть под прямым углом и лететь над побережьем Камчатского залива, обогнуть Кроноцкий полуостров, дальше идти вдоль берега Кроноцкого залива, затем обогнуть с востока группу Центральных вулканов — Жупановокий и Авачинский — и выйти на Петропавловск. Этим маршрутом он никогда не летал.

Житнев лихорадочно подсчитывал маршрутные расстояния и скорость полета, прикидывал силу и направление ветра, который дул с востока, сличая все это с масштабами карты. Картина — дрянь. Нужны хоть какие-нибудь визуальные ориентиры, а впереди их нет.

Идти по интуиции? Что ж, иного не остается. Он свернул планшет, подал Мурутяну знак, что берет управление на себя, и твердо положил ноли на педали, накрепко вцепился руками в штурвал.

Началась болтанка. Они летели теперь на восток, в сторону Тихого океана. На «фонаре» — смотровом стекле — расплющивались мокрые снежинки. Заметно образовывалась ледяная корка. Самолет кидало вниз и вверх, словно на качелях. Казалось, они не только не движутся вперед, но их относит назад. Но вот Житнев заложил самолет на правый вираж, выровнял его, снежинки теперь разбивались о левую часть «фонаря», но болтанка не прекратилась.

— Теперь на Петропавловск! — крикнул Житнев.

— Горючее! — Мурутян ткнул пальцем в показатель уровня бензина.