Сквозь ночь

«Директору Шубаркульской МТС т. Демочкину И. С. Секретарю партбюро т. Жумабаеву. Секретарю КСМ комитета Сильченко. Выполняя взятые на себя обязательства, наша молодежно-комсомольская бригада к международному празднику трудящихся — Дню Первого мая произвела весновспашку целины на площади 525 гектаров, т. е. 105 %, засеяв яровой пшеницей 500 га, т. е. 100 %. задания. Экономия горючего 16 %, смазки — 12 %.

Бригадир Воротынцев А. С».

Он протянул Юле исписанный листок и тетрадь. Уже основательно стемнело, и дед Семениченко, взяв из печки огня, зажег «летучую мышь». Юля подошла поближе к свету и прочитала.

— Что это? — спросила она, подняв глаза.

— Ты что, неграмотная? — небрежно сказал Анатолий. — Рапорт первомайский. Передашь на МТС.

Она прочитала еще раз, сосредоточенно сдвинув брови, — листок чуть-чуть дрожал в ее руке.

— Я… — запнулась она. — А как же те пятьдесят гектаров?

— Ну, это уж не твоя забота, — усмехнулся Анатолий. — Как-нибудь досеем, в долгу не останемся.

— Да… — нерешительно сказала она и взглянула на листок. — Но ведь это же неправда?

В словах этих и во всем ее виде было столько наивного удивления, что Анатолий не выдержал и расхохотался. Рыленков, приподнявшись на локте, внимательно и серьезно посмотрел на нее. Вася Яковенко, не упускавший случая посмеяться, свесился с верхней полки.

— Эх ты, курносая… — снисходительно протянул Анатолий. — Что ж, нам, выходит, из-за такого пустяка первенство терять? Чудачка тоже…

Он улегся на койку. Юля постояла минутку, глядя себе под ноги.

— Я… — снова запнулась она и почему-то взглянула на Рыленкова, — я этого не могу…

— Как? — удивленно переспросил Анатолий.

— Не могу я это передавать, — тихо повторила она.

— Ты что? — сказал Анатолий, приподнимаясь. Он приставил палец ко лбу и выразительно повертел им.

Яковенко прыснул, заслонившись ладонью. Юля нахмурилась и ковырнула носком ботинка присохший к полу расплющенный блинчик грязи.

— Слыхали?.. — проговорил Анатолий, улыбаясь. — Птичка-синичка голос подает.

— А что там такое? — спросил Яковенко. — Ну-ка, покажь.

Он протянул руку, взял листок и, свесившись еще ниже, прочитал, шевеля губами.

— Понятно, — сказал он и, подмигнув, передал листок Магамбетову.

— Зарезала нас природа, — вздохнул Канцыбер и потрогал пальцами струны.

— Ты свою балалайку покудова брось! — жестко сказал Анатолий.

— Командуешь… — пробормотал Канцыбер, но все же отложил гитару.

Юля стояла, сдвинув брови и глядя в пол, маленькая, бледная, в своих зеленых штанах и красных обтерханных румыночках. Слышно было, как свистит буран и как тикают ходики. Листок путешествовал из рук в руки. Последним его взял Рыленков. Он прочитал рапорт, быстро водя по строчкам глазами, посмотрел секунду на Анатолия и сказал:

— Н-на т-твоем месте я бы этого н-не делал.

— На моем месте? — певуче переспросил Анатолий. — Тебе, парень, на моем месте не скоро быть. Ты давай на своем еще подучись… — Он рывком взял у Рыленкова бумагу; у того остался в пальцах оторванный уголок. — Давай, курносая, включай свою технику.

Он поднялся, потянулся до хруста в плечах, зевнул.

— Давай… — повторил он и протянул Юле листок.

Она растерянно оглянулась. Ребята молча смотрели на нее, даже у Васи Яковенко в глазах погас смех.

— Ну! — сказал Анатолий. — Просить тебя, что ли?

Она беспомощно пожала плечами и взяла листок. Рыленков проводил ее напряженным взглядом.

— Тоже еще, пигалица, — усмехнулся Анатолий. Он снова потянулся и лег, подложив под голову руки.

— Если х-хотите, — сказал Рыленков, заикаясь сильнее обычного, — она п-права.

— Посмотрите на него, — презрительно поморщился Анатолий, — как он за бригаду болеет!

— П-послушай… — начал Рыленков. — Если она еще не научилась лгать…

Закончить ему не пришлось. За занавеской Юля сказала:

— Алло! Станция! Станция!

Все почему-то притихли.

— Никифор Кузьмич? — сказала Юля. — Слышите меня? Здравствуйте, Никифор Кузьмич!

Анатолий вытащил из-под головы руки и взглянул на часы. Было ровно шесть.

— Слышите меня? — повторила Юля. — Ничего, все в порядке. Передаю. Пахота нарастающим итогом пятьсот…

Анатолий приподнялся, глядя на занавеску сузившимися глазами. Яковенко не удержался — хихикнул.

— Сев за сутки не уточнила, — сказала Юля. — Буран помешал. Приблизительно двадцать.

— Слыхали? — сквозь зубы сказал Анатолий. — Ах, ты… — Он побледнел и поспешно спустил ноги с койки.

— П-попробуй только! — тихо сказал Рыленков. Он тоже спустил ноги с койки и встал, загородив дорогу.

— А ну! — задохнулся Анатолий.