Сквозь ночь

— Вот в том-то и дело. — В чем же?

— Ну, в этом самом… Чтобы сознавать себя необходимой, так ведь?

Обе помолчали.

— Ждешь чего-то необыкновенного, веришь… — проговорила Алла. — Ну, работа, хлеб, суп, мяса кусок пожирнее, платье новое… Ведь это не все еще, правда? Строить, едой запасаться — ведь это и муравьи умеют.

— Еще бы, — усмехнулась Вера, — среди них даже огородники есть, вроде нас с тобой. Я в книжке одной читала про термитов африканских, — грибные питомники, представь себе, в гнездах устраивают. Пашут, боронуют лапками, удобрения вносят, поверишь? Чуть ли не квадратно-гнездовым способом грибницу сажают… — Она негромко засмеялась в темноте. — А мы вот с тобой вырастим на будущий год огурцы с помидорами, Мухамедьяру Закировичу наперекор, глядишь, слово новое в казахском языке образуется, и ведь все равно мало нам этого будет. До смешного мало… Странное все-таки существо человек, правда? Чужой бедой печалится, счастью чужому радуется.

Алла тихо вздохнула. Вера наклонилась и притронулась к ней прохладной щекой.

— Хватит, пожалуй, философствовать, а то уж подъем скоро, без завтрака бригаду оставим.

Осторожно переступая босыми ногами, она прошла к своему тюфяку и легла. Но обе долго еще не спали, глядя в темноту и стараясь дышать ровно, как дышат спокойно спящие люди.

7

Настал сухой, жаркий, ветреный июль. Вдоль мглистого, будто подпаленного снизу горизонта гуляли по кругу, ввинчиваясь, в небо, косые смерчи. Белокрылые коршуны висели над степью, высматривая сусличьи норы. Комбайны выстригали желтую гущу поспевших хлебов, на ходу ссыпая зерно в кузовы автомашин, оставляя за собой жесткий ежик стерни и лежащие рядами кучи соломы.

Бригадир Рыбачук раздобыл где-то старый армейский термос — возить обед комбайнерам, и Алла возила, пристроясь на передке водовозки. Однажды, возвращаясь с пустым термосом, она ехала напрямик по жнивью, трясясь на крупных, спекшихся комьях и глядя, как впереди, за двумя согласно идущими тракторами, движется, вырастая, зацепленная волокушей вздрагивающая соломенная гора, на вершине которой топчутся трое ребят. Поравнявшись, она увидела Алексея, сидевшего в кабине одного из тракторов; он выглянул, улыбнулся, помахал ей рукой. Она махнула в ответ, обгоняя, а через какую-нибудь минуту, обернувшись на крик, увидела, как в пространстве между тракторами, со странным звуком, похожим на треск рвущейся ткани, бегут назад по жнивью оранжевые языки, оставляя за собой черно-седые дорожки. Она сразу не поняла, в чем дело, а ребята, скатившись со своей зыбкой вершины, бежали, дико крича, к тракторам, и тут вся движущаяся гора соломы как бы вздохнула изумленно, полыхнув оранжевым, и загудела, охваченная огнем.

Дальше все пошло кувырком. Алексей, выскочив из кабины и забежав назад, стал отцеплять трос волокуши, но в это время второй трактор дернул и двинулся, уходя от беды. Алексей отпрянул, тряся окровавленной рукой и крича, — его «ДТ», влекомый тросом, сдирая траками щетину стерни, полз назад и вкось, в оседающую, гудящую пламенем гору.

Алла на секунду прикрыла от страха глаза, а открыв их, увидела, как Алексей ринулся за своим трактором, и, не помня себя, прыгнула с водовозки и побежала. Но Алексей и сам остановился, пригнувшись и закрываясь локтем; его «ДТ» врезался в пылающую гору, разбрасывая снопы искр и разваливая ее. Затем оттуда оглушающе грохнуло, дымно-огненные ручьи взметнулись кверху и с новой силой побежали по жнивью, туда, куда гнал их ветер.

И лишь тут — во внезапной, рвущейся шелковым треском тишине — Алла услышала хриплый крик одноглазого Рыбачука, скакавшего, низко пригибаясь к шее лошади, и увидела два трактора с плугами, идущие наперерез огню. Прикусив кулак, смотрела, как они невыносимо медленно ползут навстречу один другому с двух сторон вдоль нескошенного массива, в то время как трескучие ручьи, сливаясь и разбегаясь, бешено-весело мчатся туда, оставляя позади черно-седую, в клубящихся искрах землю.

«Ну скорее, скорее же…» — беззвучно понукала она, дрожа и не замечая сбегающихся людей. Кто-то сбоку отчаянно выдохнул «а-ах!» — и она увидела, как стремительный клин огня, вырвавшись и выжигая по жнивью длинный след, похожий на стрелу, приближается к трактору, идущему с подветренной стороны. Но трактор не остановился, он продолжал идти, будто заколдованный. Огненная стрела, припоздав на какую-то долю минуты, лизнув на бегу крайний лемех плуга, ткнулась в свежий каштановый пласт и, свернув, побежала вдоль вспаханной полосы, разыскивая лазейку. Но лазейки не было. Тракторы сблизились, люди бежали по горячей еще, курящейся дымом и пеплом земле. Рыбачук скакал, держа в одной руке повод, а в другой снятый с комбайна огнетушитель. Пав на землю с хрипящей лошади, он ударил кнопкой и пустил шипящую струю вниз, под затормозивший «С-80», в то время как тракторист Кужахметов, выпрыгнув из кабины, вытер ушанкой лоб и сказал, улыбаясь:

— Все порядке, зачем беспокоишься?

— Беспокоишься, беспокоишься… — рыдающим голосом крикнул Рыбачук. — В огонь лезешь, геройство свое показываешь.