Сквозь огонь

И строй бронных сам подался назад. Будто крик оттолкнул. Обрадованные новгородские полезли сразу все, попутно отбросив и вторую створку…

И в них полетели копья. Сразу десятка два. И не меньше половины – точно в цель. А потом и стрелы посыпались. Не сказать, что много, но – меткие.

А затем на прореженный строй обрушились нурманы…

Своежир, вбежавший во двор следом за дружинниками, даже не успел понять, что пропал. Граненый наконечник ударил в грудь, пробив шубу, кольчугу под ней, толстый войлочный поддоспешник и бочкообразный торс новгородского соцкого. До самого хребта. В нем и застрял, на вершок войдя в позвонок. Своежир поглядел на оперенный хвостовик, торчащий из шубы словно диковинный цветок, удивился. И еще раз удивился, когда толчея боя сменилась черным многозвездным небом. Соцкий вдруг понял, что тело его куда-то исчезло, и удивился в третий раз.

Так и умер удивленным. Зато без боли.

А бой прекратился. И не потому, что одна из сторон раскатала в блин другую.

Появилась третья сила. Сам Прокуй Перятыч из Детинца пожаловал. С дружиной.

И быстрота его появления Сергея ничуть не удивила. Поскольку сам за ним и посылал, не постеснявшись поднять Олегова наместника с постели.

И пусть даже ночная побудка Прокуя Перятыча и не порадовала, зато увидел он именно то, что и намеревался показать ему Сергей. Как уважаемые граждане Новгорода разбойно ворвались в частное владение другого уважаемого гражданина с целью смертоубийства, грабежа и иных противоправных деяний.

Но о полной победе говорить было рано. Хотя бы потому, что главная цель Сергея, Грудята, опять ухитрился вывернуться. Среди тех, кто участвовал в штурме постоялого двора, его не оказалось.

Глава 20 Худой мир

– …Выдать головой! – потребовал Сергей. – Сообщника Своежира Грудяту и брата его Прибысла! Впрочем, – Сергей усмехнулся, – можно не головой, а головами. Меня устроит.

– Как, говоришь, его прозвали, Дерзким? – новгородский тысяцкий боярин Хвалибор повернулся к Прокую, не удостоив Сергея ответом.

– Так его зовут, – подтвердил наместник. – Однако ж Вартислав в своем праве. Все видоки в один голос говорят: твой соцкий с братом и остальными подступили в ночи ко двору Внезда, кричали громко, угрожали, не вняв просьбам подождать утра, а затем повели себя, будто не в Новгороде Великом они, а в захваченном граде. Разбив тараном ворота, ворвались во двор, и только воинские умения Внездовых гостей да мое своевременное появление остановили бесчинства. А то, что Грудяту на горячем взять не удалось, не важно. Все пленники в один голос говорят: он был вместе со Своежиром. И бревно, которым разбили ворота, принесли его люди.

– Был ли там Грудята или нет, не так и важно, потому что мне сказали другое! – заявил тысяцкий. – Мои видоки говорят: засели на постоялом дворе Внезда воры, проникшие туда обманом. И, узнав о том, соцкий Своежир поступил как должно: собрал людей и храбро вступил в бой, чтобы защитить от чужаков честных новгородцев! А если было не так, почему тогда Внезд не отпер ворота?

– А если к твоим воротам ночью, по-воровски, подойдут оружные люди и потребуют их впустить, ты – впустишь?

– У меня не постоялый двор! – буркнул Хвалибор. – Я людей на ночлег не принимаю!

– Вот и Внезд не принимал. Сказано было: нет больше мест. Пусть утром приходят, а не ночью. Хороши у тебя на Неревском конце защитники! Вышибить ворота, ворваться в чужой дом и убивать всех подряд! А не оттого ли ты татей покрываешь, что сам с ними в сговоре, Хвалибор?

– Как ты говоришь со мной, мальчишка? – взбеленился тысяцкий. – Совсем страх потерял? Я – боярин новгородский!

– Это ты страх потерял! – выкрикнул Сергей, вскочив. – Я ворогов и получше тебя за Кромку отправлял! Боярин он! Чей ты боярин, Хвалибор? Нет над тобой князя! Мошны своей ты боярин! Мальчишкой меня назвал, рыло мохнатое! Унизить захотел? А ведь знаешь, кто я! Знаешь!

– Знаю! – не менее яростно заорал Хвалибор. – Ты – иголка в сапоге! Чертополох, приставший к лошадиному хвосту! Пришел из ниоткуда и гадишь, гадишь, гадишь! Не станет Господин Великий Новгород тебя терпеть!

– Ого! – воскликнул Сергей. – Ты теперь за весь Новгород говоришь, скотий[12] боярин! Может, ты и за великого князя Олега вещать станешь?

– Хватит! – рыкнул Прокуй Перятыч. – Замолчите оба! – И потише: – Наговорили уже. Вартислав – понятно. Молод, горяч, привык сплеча рубить. Но ты, Хвалибор… Не ожидал от тебя.

– Так взбесил мальчишка, – проворчал боярин, утирая рукавом вспотевшее лицо. – Жарко у тебя, Прокуй Перятыч.

«Еще бы тебе не жарко, – мстительно подумал Сергей, тоже успокаиваясь. – Шубу нацепил, шапку песцовую. А в помещении нынче градусов двадцать пять, не меньше».

– Ты меня тоже взбесил, пенек старый, – максимально противным голосом сообщил Сергей. – Может, удар тебя хватит и сдохнешь сам, меня не утруждая.

Сергей понимал: нарываться не надо. Надо договариваться. Но остановиться не мог. Злой кураж захватил его.

– Вартислав! – рявкнул княжий наместник. – Язык придержи! Ты не сам по себе! Ты наговоришь, а отвечать за твои слова князю Стемиду!