Сквозь огонь

– А если ты ни при чем, боярин, так о чем вы тут ругались? – вполне доброжелательно произнес Прокуй Перятыч. – Грудята да Своежир с родней набедокурили, так с них и спрос. Они ж тебе даже не родня, Хвалибор. Что ж ты за них в ярмо полез? Да, Своежир соцким твоим был. Но Внезд этот, которому ворота снесли, тоже твой. Зачем тебе сор за порог выносить, недругов радовать? Ты на своем конце – тысяцкий. Вот и соверши суд правый. А я сам видоком буду. И еще сколько надо набежит. Вот хоть два купца любецких, которые там с самого начала были и коим наговаривать на новгородских и вовсе ни к чему. Да и мало ли что родня Своежира да Грудяты толкует. Все видели ворота порушенные и кровь пролитую. Все знают, кто виновник. Вот и яви справедливость. Зачем же ссориться, щемить да хулить друг друга, если можно мирно жить и с пользой взаимной. Верно, Вартислав?

– Да я что? – подыграл Сергей. – Я согласен. Ты уж извини, боярин, что пеньком тебя называл да лешаком. Вскипаю я легко. Верно меня Дерзким назвал друг мой Харальд-конунг. Иной раз язык впереди ума бежит. Разве ж похож ты на пенек старый или на лешака мохнорылого? – Сергей белозубо улыбнулся, с удовольствием отметив, как передергивает боярина каждый раз от «пенька» и «лешака». – Не серчай, боярин, не держи обиды!

И тысяцкий тоже обострять не стал. Прокуй его знал и акценты расставил правильно. Прикинул боярин, что ему дороже: честь или выгода, и принял очевидное решение.

– Да и ты меня прости, воин, – без малейшей скорби в голосе «повинился» новгородец. – Слыхал я о тебе. Много дурного слыхал, не скрою. Однако и хорошего о тебе говорят немало. Что не только с оружием ты хваток, но и в торговом деле изряден.

– Ну так надо ж как-то сбывать то, что клинком взято, – пожал плечами Сергей, всячески изображая, что повелся на лесть. – Так лучше уж хорошим людям за хорошую цену отдать. И мне хорошо, и друзьям моим прибыток.

Ага, замаслились глазки. Слова «военная добыча» для купца – как для кота сметана.

– Вот и хорошо, – одобрительно проворковал Перятыч. – Вот и поладили…

Поладили. Но не совсем.

– Почему об Усыне сразу не сказал? – строго спросил наместник.

– А зачем? – Сергей покрутил налитое в серебряный бокал вино, отпил. Неплохо. Вот интересно: раньше он любил посуше, а теперь – послаще. – Что по голове дубьем, что головой по дубью – разницы не вижу.

И одарил наместника максимально невинным взглядом. Это у него неплохо получалось, если хотел: смотреть по-мальчишески. Впрочем, «взгляд князь-воеводы» у него получался еще лучше.

– Или ты считаешь, что резать ночью гостей – это по закону?

– Это ты так говоришь.

Наместник не оспаривал версию Сергея. Просто констатировал факт.

– У меня достаточно свидетелей.

– Твоих людей.

– Не только моих.

– Ты ж только холопов да баб в живых оставил, – напомнил Прокуй Перятыч, в свою очередь изображая простодушие.

Вот только Сергей ему верил не больше, чем тот – Сергею. Физия у наместника – как морда медвежья, глазки маленькие, алчные… Вот как такому поверить?

Но Сергей ему открылся. Потому что знал: пусть Перятыч – хитрюга и коренной новгородец из лучших людей, но человек справедливый и не враг. И варягов он уважает, а особенно одного – великого князя Киевского Олега. А Олегу нынче конфликты между Новгородской республикой и варяжской братией не нужны категорически.

– Тем проще, – улыбнулся Сергей. – Кладем и Усыню в общую кучу. Тем более Грудяте он младший родич. А перечить нам никто не станет. Разве что через ведьму какую, что за Кромку ходит.

Пошутил.

Наместник оценил шутку. Улыбнулся скупо:

– С еще той зимы понял: высоко ты поднимешься, Вартислав Дерзкий, если…

– Если не убьют! – перебил Сергей, улыбаясь. – Мне уже говорили, Прокуй Перятыч. Не раз. А уж сколько раз убить пытались – не счесть. – И, посерьезнев, твердо: – Кто на моем пути встанет, там же и ляжет. Но кто мне друг, тому я и спину прикрою, и плечо подставлю. А ты мне кто, Прокуй Перятыч?

– Друг, пожалуй, – сказал наместник, сгреб бороду в кулак, глянул исподлобья. Ну да, парнишка, не набравший и четырех пудов весу, предлагает подставить плечо ему, давно перевалившему за центнер и втрое старшему… Но верится же!

– Как тебя по отчеству, Вартислав?

– Прости, Прокуй Перятыч, не могу сказать. Не в обиду: я о том ни Стемиду не сказал, ни великому князю, ни тестю моему будущему Торварду-ярлу. Гейс.

– Зарок, значит… Понимаю. Но он точно большим человеком был. Боярином? Князем? Потому и не говоришь, что все его знают?

Сергей только улыбнулся в ответ.

– Вино у тебя хорошее, – сказал он. – Редкое. Киликийское.

Наместник глянул остро.

– Гости ромейские подарили бочонок, – сказал он. – Сказали, дорогое… – И, помедлив, добавил: – Из Киликийской провинции. Как угадал?

– Я не угадал, Прокуй Перятыч, – веско произнес Сергей. – Я знаю.

Глава 21, в которой Сергей проводит небольшое расследование и приобретает друга

Грудята и Прибысл откупились. Опять.