Сквозь огонь

– Не больше, чем ты. Зато я вижу, как конунги говорят с парнем. И я вижу, что он говорит с ними как с равными.

– Я спрашивал, никто не знает, кто его отец, – сказал Грейп. – Но многие думают, что он – сын конунга с юга. Милош так считает, например. А Милош сам с юга.

– Сын конунга… Я тоже об этом размышлял, – задумчиво проговорил Дерруд. – Может, сын конунга. А может, и кого повыше…

– Верховного конунга?

– Грейп, я хочу, чтобы ты понял и запомнил, – строго произнес Дерруд, – мне не важно, чей сын Вартислав. Мне важно, каков он есть. И моя верность ему не отсюда, – он постучал Грейпа по лбу. – Она – от сердца. Мое сердце знает, что я должен быть ему верен. И твое – тоже. И Милоша. Если надо, мы умрем за него, Грейп, за нашего хевдинга. Только этого не будет.

– Почему?

– Он не позволит, – очень серьезно сказал Дерруд Убийца. – Я в это верю, Гримисон. А ты верь мне. И все у нас будет!

– Что – все? – очень серьезно спросил свей.

Дерруд поглядел на него… И вдруг расхохотался.

– Нет, ты не станешь соображать быстрее! – заявил дан, отсмеявшись. – Ты так и останешься тупицей! Но ты будешь очень богатым тупицей! И пиво будешь пить получше этого.

– Да, пиво дрянное, – согласился Грейп. – Моя жена получше варит. Я тебя угощу, когда в наш гард вернемся.

Потом поглядел на пленника и проговорил задумчиво:

– Как думаешь, не помрет он до утра?

– Может, – согласился дан. – Надо бы его снять и обогреть немного. Полагаю, хевдинг захочет отдать его недостреленному хольмгардскому ярлу. Велю молодым, пусть займутся.

Стрелка Сергей боярину предъявил. Но – с правильной легендой: заказчик выстрела тому неизвестен. Сдавать только что завербованного Прибысла у Сергея желания не было.

Боярин оспаривать слова покушавшегося не стал. Строго говоря, не будь тысяцкий тысяцким, у него вообще не могло быть претензий к неудавшемуся киллеру. Хвалибор ведь даже не ранен. Более того, сам стрелок мог предъявить претензии. После общения с нурманами он выглядел, мягко говоря, неважно. Настолько, что на встречу с боярином его привезли в санях.

– Заберите его и закопайте где-нибудь, – попросил Хвалибор.

Он опасался, что политические противники могут задать справедливый вопрос: на каком основании был пытан и искалечен гражданин Новгорода, не причинивший вреда?

Стрелка увезли. Тысяцкий же попросил Сергея расследование прекратить. За эти два дня никто больше не пытался убить боярина. Ну и хорошо.

Хорошо, да не совсем. Добраться до Грудяты так и не получилось. Купчина безвылазно сидел дома, окруженный неслабой охраной, в которую входили аж девять данов из славного города Оденсе. У Сергея была мысль их перекупить, но для этого с данами нужно было встретиться, а Грудята круглосуточно держал их при себе. Как и прочую охрану. Наверняка такая защита влетала купцу в неслабую копеечку, но – мог себе позволить.

– Мы уходим, – принял решение Сергей. – Осмол, не надо так смотреть. Месть – блюдо, которое нужно подавать холодным.

Сотник не понял. Но вычленил главное: прощать Грудяту Сергей не собирается.

Если не считать отложенной мести, поездку Сергей мог оценить как исключительно прибыльную. И по деньгам, и по связям. Теперь у него в Новгороде очень достойная позиция. И завязки наилучшие. Одна из главнейших – особые отношения с наместником. Прокуй Перятыч признал в Сергее своего. И это было важнее, чем взаимовыгодные отношения с Хвалибором и «протекторат» над Прибыслом. Купца купить можно. А друга не купишь.

Глава 22, в которой Сергей принимает решение

Домой Сергей вернулся на полдня позже, чем остальные. Задержался на посадском подворье. Надо было пообщаться с Войстом и Торопом. Узнать, как идут дела в зарождающемся торговом доме «Вартислав и компания», пока челядь разгружает привезенное из Новгорода.

Принимал груз «под опись» Гестов братец Валь. Парень освоился и неожиданно проявил неплохие способности к арифметике. Во всяком случае, считать и фиксировать расчеты на бересте он научился неплохо. Равно как и рулить отданными ему в подчинение холопами.

Войст его хвалил и прочил в помощники.

Дела в целом шли неплохо. Шкурок добыли не меньше, чем Сергей распродал осенью. Причем около четверти добыто собственными Тороповыми артелями. Но заслуги Торопа в этом не было. Бывший отрок в лес за зверем ходить перестал, зато постоянно жаловался Сергею, что всякие организационные дела лишили его свободы.

Это было вранье. Сергей знал: все дела теперь вел Валь, а Тороп только мешался. Да еще и пенял за то, что брат Валя Гест его, Торопа, искалечил. И это при том, что сам Валь был покалечен намного серьезнее.

Как-то так вышло, что всего за год славный смышленый парень превратился в ленивую самодовольную скотину, вся деятельность которой сводилась к жрачке, выпивке, валянию девок и пустой болтовне.

А теперь он еще из общей «кассы» повадился таскать на собственные хотелки. Да еще и на Валя наорал, когда тот зафиксировал изъятие.

Совсем прежний дружок берега потерял. Придется вернуть в русло.