Сквозь Пекло

— Святозар, Вий. Меня зовут Святозар, — усталым голосом откликнулся наследник.

— У тебя много имен: Святозар, Богомудр, Керк, Святозар, — перечислил их воевода. — Мне проще звать тебя мальчишкой, потому как в этом царстве зла и жестокости не живут люди и не живут мальчишки… Но ты, не ответил на мой вопрос. Будешь, ты, лежать смирно, или поить тебя зельем долгого сна?

— Не надо меня ничем поить, — ответил Святозар и пошевелил больной ногой. — Пока я буду, воевода, лежать смирно, потому что у меня нет сил… Но, я прошу тебя, Вий… Я тебя очень прошу, пусть дасуни не бьют душу, пусть они не бьют Джюли… Вий, я не могу это видеть.

— Ох, мальчишечка, ты просишь не выполнимое, — тяжело вздыхая, произнес воевода. — Ведь сам Радогост повелел дасуням бить кнутом эту душу, точно также, как когда-то он бил ни в чем ни повинных людей плетьми, получая от этого удовольствие и наслаждаясь их страданиями. Он бил их, а потом пил хмель и радовался, смеялся, целовал женщин… и снова бил… бил и пил хмель…

— Нет! Нет! Нет! — звонко вскрикнул наследник и вздрогнул всем телом. — Это был не он… Это был другой, тот Люччетавий, предатель веры и Богов, подлый, подлый пажрец… А Джюли, Джюли другой, он заслужил надежду… — Святозар на мгновение затих, и прерывисто задышал. — Посмотри, посмотри на него Вий, Джюли может творить добро. Он сможет быть другим в следующей жизни. И я верю… верю, он никогда больше не попадет в Пекло, никогда, слышишь Вий!

— Ну, тише, тише, — успокоительно ответил воевода. — Чего ты раскричался, растревожился так, угомонись и затихни. Я прикажу дасуням не подходить к твоей темнице, пока ты не выздоровеешь, а значит они не смогут бить эту душу. Но это все, что я могу сделать для тебя, а за это, мальчишечка, ты будешь лежать смирно и не подниматься, покуда я тебе не позволю, хорошо?

— Хорошо Вий, — согласился Святозар и задышал ровнее.

Маргаст поправил под головой наследника подушку, подложил другую подушку под больную ногу и пискнул:

— С очей, человек, не снимай грезетку. И глаза не открывай, пока, его мудреность не позволит.

Вий и Маргаст ушли из темницы, закрыв решетку, а Святозар, лишь только затихли их шаги, негромко спросил:

— Джюли, Джюли, ты здесь?

— Да, Святозар, я здесь, — наполненным печалью голосом, откликнулся Джюли. — Я пока, как ты знаешь, не могу отсюда никуда уходить. Как твои глаза, Святозар, болят?

— Нет, не болят, — сказал наследник. — Наверно мазь сняла боль.

— Это не мазь сняла боль, а шептание Маргаста, — пояснил Джюли. — Когда Пан ударил тебя по голове посохом, и ты упал, то я так испугался за тебя и стал еще громче звать Вия, боясь, что он может убить тебя… — Джюли помолчал, и наследник услышал, как он перестал стучать палкой и чуть громче добавил, — но Пан… Пан тоже испугался, он кинулся открывать решетку, и заскочив в темницу, наскоро перевернул тебя. Пан осторожно убрал руки с лица, и, наклонившись к твоей груди принялся прислушиваться к стуку сердца, а потом стал водить посохом над грудью и тихо, испуганно повторять: «Дыши, дыши, человек, только не умирай… только не умирай. Ты должен жить, а иначе, иначе я не буду жить… Он, он, покарает меня, если я нарушу его волю… Дыши, дыши…» Но тут пришли Вий и Маргаст, в сопровождении своих служек, вернее сказать, они не пришли, а прибежали. Воевода как увидел обожженное у тебя лицо, начал бить Пана хлыстом по спине, а тот даже не сопротивлялся, стоял и испуганно смотрел на тебя. Маргаст опустился перед тобой на колени и запищал шептания, а после сказал Вию, что ты не умрешь, а раны и глаза от кругопосоха заживут. Маргаст приказал служкам воеводы сбегать во дворец за тирликовой мазью и грезеткой, а другие служки перенесли и уложили тебя на подушки. И тогда Вий перестал бить Пана, а тот довольно вздохнув, потому что ты остался жив, пошел закрывать черную душу в темницу… А Вий сказал ему вслед, чтобы он близко не подходил больше к твоей темнице. — Джюли прервался, тяжело вздохнул и принявшись опять стучать палкой по камню, наполненным горестью голосом, сказал, — Святозар, воевода, сказал правду про меня… Я в самом деле в той жизни, бил людей плетьми… бил и получал от этого удовольствие. Я наслаждался страданиями людей, их беспомощностью, их страхом и болью… и я справедливо наказан, я это заслуживаю. Заслуживаю, удары кнутом, боль и холод.

— Джюли, тебе жалко меня? — спросил, после затянувшегося молчания, наследник.

— Жалко…,- протянул Джюли, явно, что-то обдумывая. — Когда тебя бил Пан, я хотел кинуться и закрыть тебя от его посоха, но дасунь бил меня кнутом прижимая к валуну. — Джюли прервался, а немного погодя, добавил, — нет, мне не было тебя жалко… Это было какое-то другое чувство, я не знаю, как оно называется. Мне кажется, я, впервые его испытываю, впервые за мою жизнь, и за прожитые века здесь в Пекле.