Сквозь пласты времени. Очерки о прошлом города Иванова

«Ее вода, попеременно окрашенная то в красный, то в зеленый, то в синий цвета и подернутая радужной пленкой нефти, издает удушливое зловоние, распространяющееся в летнюю жару на несколько верст. В реку спускают все: отработанные краски, нефтяные остатки, нечистоты. Старики еще помнят, как в этой реке водилась рыба, раки, был прекрасный водопой. Теперь же это река смерти. В ней совершенно отсутствует органическая жизнь. Даже на ее берегах трава, осока и мелкий кустарник стоят, словно обожженные. Говорят, что если выкупаться в этой воде, то кожа вся покрывается сыпью и долго болит, если же в такую жаркую пору ее напьется какая-нибудь скотина, то зачастую это ведет к ее смерти. Когда после разлива вода остается в ложбинах поемных лугов, то, понемногу испаряясь, она дает осадок чистой нефти, совершенно убивающий траву, для спасения которой крестьяне обыкновенно выжигают нефть и только после этой операции трава начинает расти опять. Можете ли вы представить себе реку, вода которой горит!?»

Да, Уводь горела не раз, подожженная и случайно и умышленно.

Ивановский старожил М. И. Балдин рассказывал мне:

— До революции я жил возле Соковского моста. Там, на правом берегу Уводи, какой-то ловкач поставил тесовый сарай, который громко именовался нефтяным заводом. Рабочие с лодок черпали из реки смесь воды и нефти, которую сливали в бочки, стоявшие в сарае. Когда смесь отстаивалась, нефть отделяли и продавали ее на мелкие фабрики. Помню, хозяин этого нефтяного «предприятия» был редкостный скупердяй, плакал буквально над каждой копейкой, когда приходилось расплачиваться с рабочими. Наплачется, а потом крикнет: «Нате, пропивайте!» В конце концов рабочим это надоело. Кто-то в сердцах поджег и завод, и реку. Собрался народ и стал хохотать над незадачливым хозяйчиком. Пожар никто не тушил — бесполезно реку тушить…

Подобных «нефтеловных заведений» на Уводи было несколько. Чаще всего они представляли собой скрепленные между собой бревна, плавающие поперек реки, и резервуары на берегу, куда отводился верхний слой воды с нефтью. Так Иваново-Вознесенск обзавелся совершенно особой, до того нигде не известной отраслью промышленности.

В одной из давних работ об Иваново-Вознесенске я натолкнулся на цифру, которая не могла не ужаснуть. Оказывается, в начале нынешнего века в Уводь, помимо нефтяных остатков, красителей, кислот и всего прочего, ежедневно сливалось с отделочных фабрик до 90 (!) пудов отработанных мышьяковистых соединений. Иными словами, в Уводь ежегодно попадало около тридцати железнодорожных вагонов сильнейшего яда. Не мудрено, что в реке на много километров вниз по течению было истреблено все живое, а заливные, некогда цветущие луга с богатой флорой и фауной, превращались в зловонные пустыри.

Капитализм беспощадно расправлялся с природными богатствами края, действуя по принципу: «После нас хоть трава не расти».

Загрязнение реки достигло столь невыносимых размеров, что вопрос о ее очистке время от времени попадал в повестку дня городской думы. Но заседавшие там фабриканты единодушно проваливали любую попытку решить его.

В 1895 году, например, на одном из заседаний думы ее гласный фабрикант А. Гандурин безапелляционно заявил:

— Очистка реки Уводи от фабричных отбросов — пустая и даже вредная затея. Спуск фабриками всяких нечистот в реку — не вредное, а полезное дело: загрязненная фабричными отбросами, река испускает едкие туманы, которые дезинфицируют и очищают воздух города от зародышей и микробов всякого рода эпидемий, как-то: холеры, чахотки, скарлатины…

Вот к каким анекдотическим аргументам прибегали «отцы города», защищая целость своего кармана!

Пожалуй, единственное, что они сделали для Уводи, — это деревянный лоток. Он тянулся вдоль реки и по нему бежали с отделочных фабрик промышленные стоки всех цветов радуги. Но, во-первых, лоток отводил лишь часть таких стоков, а, во-вторых, они сбрасывались все в ту же Уводь, только не в черте города, а чуть ниже его по течению. Эта примитивная система, доставшаяся нам в наследство, действовала вплоть до середины тридцатых годов.

Крутой поворот

Передо мной план Иваново-Вознесенска 1915 года. Узкая ленточка Уводи, рассекающая город на две части, напоминает сороконожку: столько у нее заливов. Они глубоко врезаются в городские земли. Есть даже два острова — между Дербеневским и Туляковским мостами. Но нет ни одного гидротехнического сооружения, которое бы регулировало сток реки, делало ее полноводной, предотвращало стремительные разливы во время половодья, обеспечивало город чистой питьевой водой.

Коренной поворот в трудной судьбе реки обозначился уже в первые годы Советской власти. Ивановские текстильщики не хотели мириться с капиталистическим наследием. Уводь им виделась чистой, рыбной, с песчаными пляжами и лодочными станциями, а ее берега — озелененными, цветущими. Она должна была поить горожан прозрачной водой, стать местом отдыха и развлечений для тысяч трудящихся.

Разумеется, на решение этой задачи требовались годы: ведь река загрязнялась в течение полутора веков!