Сквозь столетие (книга 1)

Все Гамай собирались вечером в хате деда Никиты, печалились, горевали, радовались. И Епифан, болтун несусветный, прибегал да все расспрашивал о танках, которые наши запорожане в прошлом месяце под Березовкой захватили у белогвардейцев. И о том рассказал Пархом, как наши красноармейцы впервые увидели танки. Вначале растерялись, но бывалые солдаты подбодрили. Командиры приказали заходить с боков, маскируясь и ползком. А вблизи танк не страшен, потому что перед ним создается «мертвое пространство», куда не попадают пули из пулеметов. Так наши и поступили. Сумели взобраться на эти грохочущие чудовища и стали стучать прикладами и кричать: «А ну-ка, сволочи, вылезайте!» Через некоторое время из танков стали выползать с поднятыми руками перепуганные белогвардейцы-пулеметчики и французы-механики. Командир полка Максим Козырь приказал не трогать танки, поставил возле них охрану. «Запрещаю портить танки! — закричал он. — Это оружие и нам пригодится». Максим Евсеевич поступил разумно. Приказал французам тут же, на поле битвы, открыть «классы» — научить управлять танками тех наших парней, которые немного разбирались в машинах. Красноармейцы «оседлали» эти стальные чудовища, которые еще два дня тому назад пугали наших бойцов.

— Так наши хлопцы все-таки справились с этими железными дьяволами? — допытывались земляки у Пархома.

Для них это была потрясающая новость, потому что старшее поколение запорожан видело в прошедших войнах только винтовки да пушки. А французские и английские буржуи вдруг облагодетельствовали белогвардейцев невиданным и страшным оружием — танками! И запорожанские хлопцы взяли в плен это дьявольское оружие!

— Если не верите мне, — засмеялся Пархом, — то вот приедет на побывку наш сосед Лупиций Горб, спросите его. Он даже плясал на танке.

— Кто? Горбовский Лупко? — закричал Епифан.

— Он, он, Епифан.

— Ты смотри! Вот тебе и запорожанские галушники! И Лупко не побоялся? — допытывался Епифан.

— Он был первым из тех, кто взобрался на танк и стал бить по нему прикладом.

— Вот молодец! Едят его мухи с комарами! — ударив грязным картузом по рваному голенищу, воскликнул Епифан. — А кто же его и других хлопцев научил?

— Да наш земляк, запорожанин!

— Кто? — добивался ответа от Пархома Епифан.

— Да твой сосед Яков Покус вместе с Козырем, он подручным у него был.

— Яшко? Ты смотри! Оказался таким мастером! — Епифан снова ударил по голенищу. Это было выражением самого сильного его восхищения.

— Не Яшко, а Яков Захарович, — строго посмотрел на Епифана Пархом. — Я же говорил, что командиром нашего полка был Максим Козырь, а начальником штаба Яков Покус.

Ошеломленный таким сообщением, Епифан завистливо крикнул:

— Везет же людям! Командир полка! Начальник штаба! Видишь, как высоко вознеслись.

Мария Анисимовна только качнула головой, услышав слова зятя, а Мария сердито толкнула в бок мужа-болтуна.

Приходили все новые гости, и Пархом должен был рассказывать, как вчерашние батраки, прежде имевшие дело с волами и конями, усмирили норовистых железных жеребцов. Запорожане-красноармейцы назвали танки «железными жеребцами» и гордились славной победой над ними под Березовкой.

…Рассказывает Пархом землякам о боях под Березовкой. Еще и трех месяцев не прошло с тех пор, и в памяти еще свежа картина этого боя, словно он только что закончился.

Свежее мартовское утро бодрило всех. И солнце такое розовато-чистое, как будто и оно умылось вместе с бойцами, чтобы присутствовать на митинге. И небо чистое-чистое, ярко-голубое, ни единого облачка на нем, словно ветер угнал их в сторону Одессы, где еще крепко держится враг.

Бойцы прихорашивались, чистили сапоги, а кто был в ботинках с обмотками, смачивал их водой и пальцами разглаживал длинную ленту; пришивали к шинелям и бушлатам оторвавшиеся в походе пуговицы; начищали красные звездочки на буденовках и шапках.

Наскоро попили кипятку, называемого чаем, закусили сухарями и стали строиться в шеренги. Не знали, зачем их построили командиры. За станцией на утоптанном тысячами ног черноземе стояли побатальонно полки Второй армии. Во главе каждого полка, освещенные багряными лучами солнца, развевались красные знамена. На правом фланге выстроился 15-й пехотный полк, козыревский, как почтительно называли красноармейцы свою боевую часть.

Перед строем стоял танк, захваченный вчера в бою. Возле него возилось несколько красноармейцев. Двое из них металлическими щетками счищали с гусениц грязь, натирали бронированную башню, а один залез в танк, приподнял люк и выглянул, лихо сбив набекрень фуражку. Еще один красноармеец принес небольшую лестницу и поставил ее около танка.

От станции к колоннам направилась группа командиров. Один из них, высокий, одетый в кавалерийскую шинель, ступая по лестнице, поднялся на танк.

— Товарищи! — прозвучал его звонкий голос. — Сегодня мы отмечаем наш боевой праздник. Вторая Украинская советская армия штурмом овладела Березовкой. Небывалый героизм проявил славный пятнадцатый полк.

— Кто это говорит? — шепотом спрашивали бойцы.