Сквозь страх

Сенной базар и прилегающие к нему улицы были опоясаны, будто ожерельем, каменными зданиями постоялых дворов, приземистыми лабазами с небольшими окнами, зарешеченными толстыми железными прутьями, торговыми лавками, кирпичными домами. В поздние сумерки, когда очертания двухэтажных домов размывались сизой мглой, их арочные ворота для въезда во дворы с глухими каменными оградами казались раскрытой пастью темных бесформенных чудищ, которые то и дело проглатывали то лошадей с возами сена, то ручные тележки с немудреной поклажей, которые тяжело тащили изнуренные дневными тяжкими заботами люди, то боязливо спешащих прохожих. А над всей этой местностью возвышалась соборная мечеть со своим остроконечным минаретом, увенчанным золоченым полумесяцем. Он и служил Сабадыреву ориентиром, когда тот шел от Евангелистовской площади. Там, рядом с мечетью, как пояснил ему Апанаев, находится двухэтажный кирпичный дом, где на втором этаже проживает чайханщик Амир-бабай[17].

Митька без труда нашел нужный дом, обошел его кругом. Потом решил проверить: нет ли за ним слежки. Пересек несколько проходных дворов, то и дело оглядываясь, потолкался в толпе, что заполняла огромное пространство, и не спеша пошел назад. Ничего подозрительного он не заметил. И, немного успокоившись, сразу почувствовал голод: от многочисленных ашханэ несло жареным мясом и печеностями. Он зашел в один из них и съел целую дюжину эчпэчмак — треугольники из теста, в которое запечено мясо с картошкой. Когда Сабадырев вышел на улицу, он почувствовал, что над базаром витают не только запахи всякой вкуснятины, но и пахло кожей, конским потом, рогожами, варом. Довольный собой, Витька отправился по нужному адресу.

Обитую войлоком дверь открыла маленькая пожилая женщина в красном переднике и белом кашемировом платке на голове, два угла которого достигали ее поясницы. Она, ничего не спрашивая у гостя, пропустила его в выскобленную до белизны переднюю и, позвав хозяина квартиры, тихо удалилась.

Из боковой двери не спеша вышел высокий крепкий старик, и встал перед пришельцем, с любопытством рассматривая его. Гость молча вытащил из кармана клочок измятой газетной бумажки, будто предназначенной для одной закрутки самосада, и протянул ее хозяину. Тот снова не спеша сходил в переднюю, достал из ящика комода большую лупу и начал осматривать поданный ему газетный обрывок с арабским алфавитом. Старик узрел через лупу едва заметные точки, оставленные кончиком булавки под несколькими буквами текста, вытащил аналогичный газетный обрывок и соединил их вместе: получился маленький газетный квадрат величиной с детскую ладонь. И тогда хозяин прочитал два слова вслух:

— Безнен, кеше[18].

Сабадырев не подозревал, что на его клочке бумаги были подчеркнуты булавочным уколом, который не просматривался невооруженным глазом, три буквы, означавшие одно слово из двух, из которых и состоял пароль.

После этой процедуры старик коротко, с небрежностью глянул на гостя, как обычно глядят повторно на ярлык вещи, которую внимательно осмотрели, прощупали, и, ни слова не говоря, жестом пригласил Митьку пройти в комнату, откуда только что вышел сам.

— Располагайся здесь, — проронил хозяин дома и вышел из комнаты, так и не спросив пришельца, как его звать.

У Амир-бабая Сабадырев прожил два дня. Потом появился Анвар Апанаев. Одет он был неброско и внешне был больше похож на обычного мелкого служащего.

— Ну как, отдохнул? — спросил купец, присаживаясь на стул. — Отоспался? — И, не ожидая ответа, сказал: — Это хорошо, что у тебя есть осторожность и умение уходить от погони.

— Что ты имеешь в виду? Уж не позавчерашнюю ли засаду, когда один тип приставил к моей спине свой наган?

— Именно это. Засаду у сестры Рудевича.

— Дак это твои были люди?! — привстал со стула Митька, не добро сверкнув зрачками.

— Ну-ну, Митенька, — положил Анвар на его плечо свою ладонь, — успокойся. Такими шутками я не балуюсь. То были агенты угро. — Сабадырев понял: за ним присматривали люди Апанаева или Рудевича. И всё видели. Этот вывод еще больше подкрепился, когда Апанаев не разрешил выйти из дома его хозяину и без обиняков пояснил:

— Не обижайся, Амир-бабай. Законы выживания и конспирации в борьбе, которая резко обострилась в последнее время, диктуют этот шаг. Я верю тебе, но вдруг выйдет какая-нибудь случайность, скажем, спутают тебя с кем-то да хвост невзначай прицепится. Вот и приведешь агентов ЧК. Да и угро не спит. Да и тебе дома посидеть не грех. Да и время намаза[19] подошло. Отдохни, дорогой, чуток. А мой Вагиз сейчас сбегает куда надо по твоим делам.