Сквозь страх

По распоряжению Олькеницкого в кабинет принесли пачку газет «Кзыл Яшляр» за апрель текущего года.

— Просмотрите-ка, Шамиль, эти газеты, тем более что я татарского языка пока что не знаю. Полагаю, это написано на газете недельной давности.

Оказалось, председатель ЧК прав. Некто Сабантуев использовал номер газеты за двадцать второе апреля. Стало ясно: сведения, которые содержались на клочке газеты, написаны не позже семи дней, но и не раньше четырех дней назад.

Олькеницкий снял пенсне и, близоруко сощурив глаза, заметил:

— Бумажка эта пришла к нам по почте. Почта сейчас не очень расторопна: письмо внутри города до адресата идет, как черепаха, медленно, целых три дня. И если учесть, что мы это сообщение получили вчера, то, стало быть, заявитель написал его числа двадцать четвертого или двадцать пятого. — Олькеницкий мельком взглянул на календарь. — А сегодня, как известно, двадцать девятое апреля восемнадцатого года.

Потом председатель губчека вытащил из ящика стола большую лупу и внимательно посмотрел через нее на клочок газеты:

— Почерк хорошо разработанный, автору этих строк приходится много заниматься писаниной. А буковки — как по линейке выстроились. Определенно, наверное, писарчук какой-нибудь. — Олькеницкий положил лупу в ящик и сказал: — Коль это какой-то мелкий чиновник, то его надо искать в дешевеньких харчевнях. Так или нет?

— Всего скорее, — несмело отозвался Измайлов. — В шикарных-то ресторанах нужны большие деньги. Поэтому Сабантуева надо, видимо, действительно поспрашивать в разного рода забегаловках. Наверное, и анархисты по таким дешевым заведениям шастают.

— Ну не скажи, — выразил сомнение Олькеницкий. — Есть такие, что не вылезают из самых дорогих ресторанов города.

На следующий день утром Шамиль Измайлов имел в кармане список увеселительных заведений города. Этот список оказался не таким уж длинным, и к полудню Шамиль обошел половину ресторанов, кафе, чайных, чайхан. Везде отвечали, словно сговорились, одно и то же: «Про Сабантуева ничего не слыхали».

Только после обеда, часа в четыре, Измайлов обошел всю Большую Проломную и направился на Воскресенскую улицу. Солнечный шар, пылающий с раннего утра в бездонном синем небе, начал уже растягивать падающие от домов тени с тротуаров на булыжные мостовые. Теплый блуждающий ветерок, то и дело менявший направление, вконец подсушил улицы города, особенно на возвышенностях, но и дорожная пыль еще как будто дремала после зимней лежки, и проезжавшие на большой скорости извозчичьи пролетки да изредка автомобили и трамваи не в состоянии были поднять ее с дороги.

«Во погодка, лишь бы она подольше продержалась», — подумал Шамиль, поравнявшись с величественным Петропавловским собором, который, как живой исполин, забравшийся на гору, тянулся всем своим существом ввысь, к солнцу. Юноша невольно остановился, залюбовавшись храмом, построенным в пышном стиле барокко в честь приезда в Казань Петра I. Удивительно все же устроен мир: даже одно лишь посещение города истинно великим государственным деятелем и то не проходит бесследно — благодарные современники или потомки всегда стремятся воздать этому человеку должное, расценивая, и вполне справедливо, приезд его куда-либо как историческое событие, как благотворное историческое явление, которое обязательно нужно отметить памятником грандиозного созидания, а не разрушения, то есть сообразно духу великого человека, его сути. Ибо великий человек — это прежде всего созидатель. Он разрушитель лишь постольку, поскольку старое мешает созиданию нового. Ни один человек на свете не стал великим лишь за счет разрушений, пусть даже самых грандиозных. Герострат, разрушивший выдающийся памятник зодчества, и подобные ему люди вошли в историю как великие варвары, а не как великие люди.

Великие люди способны оценить культуру, историю других народов и воздать им должное уважение. Таким был и Петр I. Прибыв в Казань в 1722 году, он не преминул посетить памятники культуры древнего Булгарского государства, государства предков нынешних казанских татар. Это тюркоязычное государство, существовавшее с седьмого века нашей эры, было завоевано монголами, а его столица, город Булгары, была разрушена завоевателями. Петр I, осмотрев сохранившиеся памятники булгарской старины, издал указ об их охране.

В то далекое трудное время, в начале восемнадцатого века, только истинно великий человек мог понять, предвидеть, что охрана исторических реликвий человеческой цивилизации не имеет национальных границ. И лишь замечательные крупные исторические личности, облеченные властью, способны принять в подобных случаях практические меры, а не ограничиться лишь ознакомлением со страницами истории другого народа.