Сквозь тернии

До того, как проклятая Синди появилась у нас, я был маминым любимчиком: только на меня она целый день и обращала внимание. Скоро мама с Джори вернутся из балетной школы. Теперь они оба только и думают, что о балете и о Синди. А я уже знаю, что самая важная вещь в жизни — это деньги. Если будешь иметь много денег, никогда не придется думать о том, где их взять. Этому меня научили Джон Эмос и дневник Малькольма.

— Барт, — послышался голос Эммы, которая тихо пробралась ко мне. — Мне так жаль, что отменили обещанное тебе путешествие в Диснейленд. Чтобы тебе было повеселее, я приготовила тебе праздничный пирог. Только для тебя одного.

Она держала в руках совсем маленький пирог с одной свечой в центре шоколадной глазури. Будто мне исполнился только один год! Я ударил по пирогу, и он упал на землю. Она закричала и отпрянула. Мне показалось, что она сейчас заплачет.

— Не очень-то красиво и неблагодарно, — проговорила она. — Барт, почему ты так отвратительно ведешь себя? Мы все стараемся сделать для тебя что-то приятное.

Я высунул в ответ язык. Она вздохнула и ушла.

Потом вышла снова с противной Синди на руках. Никакая мне она не сестра. И не хотел я сестру. Я спрятался за дерево и стал оглядываться. Эмма посадила Синди в надувной бассейн. Та начала разбрызгивать воду. Какая тупая, глупая, противная… Даже не умеет плавать. А Эмма смеется над всеми ее штучками и радуется, как последняя дура. Вот если я сяду в этот бассейн и забрызгаю ее с головы до ног, она уже не будет рада.

Я ждал, что Эмма уйдет, но она и не думала. Она пододвинула стул, села рядом и принялась шелушить горох. Плюх, плюх, сыпались горошины в голубую миску.

— Купайся, купайся, золотко мое, — ободрила Эмма Синди. — Давай бей своими ножками, ручками, чтобы они стали сильными, и тогда научишься плавать.

Я терпеливо ждал: каждая упавшая в миску горошина приближала меня к тому моменту, когда Эмма поднимется и пойдет в кухню. Тогда Синди останется одна. А плавать она не умеет. Я выгнул спину, как кот, готовый к прыжку. Мне не хватало только хвоста, чтобы подергивать им.

Вот и последняя горошина. Эмма встала. Я напрягся. И тотчас подъехала ярко-красная мамина машина и остановилась возле гаража. Эмма задержалась, чтобы поздороваться с мамой. Первым выбежал Джори, радостно подпрыгивая:

— Привет, Эмма! Что у нас на обед?

— Что бы там ни было, тебе понравится, — вся расплывшись в улыбке своему дорогому красавчику, ответила Эмма. Никогда она так не улыбается мне — противная! — Что касается Барта, я знаю, что он терпеть не может все это: горох, бараньи ножки с овощной запеканкой и десерт. Господи, как Же трудно угодить твоему братцу.

Мама поболтала с Эммой, а они всегда болтают, будто Эмма и не служанка вовсе, и побежала поиграть с Синди, целуя и обнимая ее, будто не видела десять лет.

— Мам, — сказал Джори, — почему бы и нам не одеть купальные костюмы и не присоединиться к Синди?

— Побежали наперегонки к дому, Джори, а затем купаться! — закричала ему мама, и они вдвоем побежали, как дети.

— Будь хорошей девочкой, поиграй здесь со своей уточкой и лодкой, — сказала Эмма Синди. — Эмма скоро вернется.

Я кинул взгляд на Синди и обомлел: проклятая девчонка встала в бассейне и снимала свой купальник. Она увидела меня, бросила прямо мне в лицо мокрую тряпку и засмеялась, высунув язык. Она дразнила меня своим голым телом! Она заманивала меня! Потом села обратно в бассейн и начала осматривать себя с довольной улыбкой. Порочная, бесстыдная тварь! Представил ее повзрослевшую, как она заманивает, показывая свои самые интимные места…

Да, матери обязаны учить своих дочерей вести себя достойно, скромно. А моя мать была совсем, как Кор-рин, которая была слабой и никогда не наказывала своих детей. Это сказал мне Джон Эмос.

— Твоя бабушка, Барт, погубила своих детей безнаказанностью, и теперь они живут в грехе и попирают правила, установленные Богом!

Значит, я обязан научить Синди, как вести себя достойно. Знать стыд, быть скромной. Я пополз к ней на животе. Теперь все ее внимание было приковано ко мне. Голубые глаза ее широко раскрылись. Пухлые розовые губки отделились одна от другой. Сначала она подумала, что я собираюсь играть с ней. Потом ее умишко что-то подсказал ей. Она с испугом приподнялась и напомнила мне застывшего от страха испуганного кролика. Кролика, смотрящего на змею. Лучше буду змеей, чем котом. Змей в Эдемском саду, который поступил с Евой так, как и надо было.

— Иди, — сказал Бог Еве, увидев ее обнаженной, — изгоняешься ты из Рая, и пусть мир бросает в тебя камни.

Показывая ей язык, как змея, я приблизился вплотную. Это Бог руководил мной. Мать, которая не учила и не наказывала своих детей, сделала меня таким — змеей, которая исполняет волю Божью.

Силой воли я пытался сделать свою голову плоской, маленькой и похожей на змеиную. В огромных испуганных глазах Синди показались слезы; она пыталась перебраться через скользкий край бассейна и не могла. Но воды там было не столько, чтобы Синди могла утонуть, иначе бы Эмма не оставила ее.