Сквозь тьму и свет

Элайна повела Дейна по короткой каменной лестнице от главной улицы к большому трехэтажному прямоугольному дому, построенному из бледно-серого камня, без всяких украшений, как и большинство жилищ тайного города. Очевидно, во главе угла здесь стояла функциональность.

У входа в здание стояли двое часовых в традиционных волтаранских доспехах – гладких бронзовых кирасах из стали с прикрепленными к ним кольчужными юбками. На каждом был надет большой шлем, закрывавший лицо и часть шеи, с миндалевидными отверстиями для глаз и узкой прорезью от носа до нижнего края. Их руки защищали стальные наручи, а ноги – поножи, доходившие до сапог с гибкой легкой броней.

Они готовятся к войне.

Каждый часовой держал небольшой круглый щит в одной руке и валуна в другой, на бедре висел меч. Однако внимание Дейна привлекла окраска кольчужных юбок. Один носил бледно-синие цвета Дома Кораклон, а другой желтые, Дома Тебалан, – двух старинных врагов. Когда Дейн рос, он никогда не встречал воинов Домов Тебалан и Кораклон рядом в одной комнате или, по крайней мере, видел, чтобы оба покинули ее живыми.

– Ваше оружие, – сказал часовой из Дома Кораклон, вставая на пути Дейна, когда они подошли к верхней ступеньке лестницы.

Дейн не думая обратился к Искре, притягивая к себе нити Воздуха. Лучше заранее позаботиться о безопасности, чем потом жалеть. Его только что предал брат, и было бы глупо не опасаться того, что и сестра способна поступить так же, хотя он ненавидел себя за подобные мысли.

– Ты не войдешь сюда с оружием, брат, – пожав плечами, сказала Элайна и протянула свой меч второму часовому, носившему цвета Дома Тебалан. Два стража, которые сопровождали их от Скайфелла, последовали ее примеру.

Дейн сперва надул щеки, но затем неохотно кивнул. При себе у него было не так уж много оружия; меч остался в кабинете Барена, а копье он уже давно не носил. Протянув руку к поясу, мужчина вытащил два ножа из ножен на бедре, после чего достал еще три из-под туники.

– Пожалуйста, постарайтесь их не потерять, я к ним очень привязан.

Часовой из Дома Кораклон что-то проворчал, забрал ножи, а потом приглашающим жестом кивнул, предложив им войти.

– Сюда, – сказала Элайна, после того как они несколько минут шли по лабиринту разветвлявшихся каменных коридоров, на стенах которых не было украшений, если не считать освещавших их масляных ламп.

Комната, куда она его привела, оказалась достаточно большой и могла вместить до двадцати человек. Серые стены были тусклыми и безжизненными. Здесь же, вокруг длинного дубового стола, стояло двенадцать не самых удобных деревянных стульев, по шесть с каждой стороны. Возле дальней стены находился камин, где, источая ароматы горящего дерева, потрескивало согревавшее комнату слабое пламя. Дверь, через которую Дейн вошел, являлась единственным входом. Два стража Редстоуна стояли по обе стороны от нее, прямые, как стволы деревьев.

– Ты идешь? – позвала Элайна изнутри.

Она остановилась у стола, скрестив руки на груди и приподняв одну бровь.

У Дейна было правило: никогда не входить в комнату с единственным выходом, а если все же приходилось так делать, он не позволял никому стоять на пути к выходу. Он не нарушал это правило с тех самых пор, как стал считать его исключительно важным – двенадцать лет назад.

Бросив еще один взгляд на Элайну, Дейн перешагнул порог, прошел мимо стражей и занял ближайший к выходу стул. Его первое впечатление подтвердилось: тот оказался неудобным.

Плохо обработанное твердое дерево натирало кожу. Здесь бы не помешала подушечка.

– Не соответствует твоим стандартам, брат? – со смехом спросила Элайна. – Мы не тратили деньги на излишества.

– Я бы не назвал удобный стул роскошью, – пожав плечами, ответил Дейн и сложил на груди руки.

– Ты слишком долго отсутствовал. – Выражение лица девушки не изменилось. – Жди здесь.

Теперь, когда Элайна ушла, Дейн опустил плечи. Он сидел, слегка откинувшись на спинку стула, глядел в пустоту и не обращал внимания на потрескивавшее дерево. Он наконец-то вернулся домой. Пусть и не так, как хотелось бы, но, по крайней мере, он был здесь. Вытащив маленький метательный нож из рукава, Дейн принялся вертеть его между пальцами.

Его мать всегда повторяла, что у него неугомонные руки. Он никогда с ней не соглашался, но, конечно, она говорила правду. Движения рук помогали ему думать. А сейчас ему требовалось любое подспорье.

Дейн не мог забыть слов Барена: «Ты оставил нас одних».

За прошедшие двенадцать лет каждый день вина разрывала сердце Дейна при воспоминании о мгновении, когда он ушел от брата и сестры. Он говорил себе, что у него не было выбора. Не сбеги он, Империя казнила бы всех. Обычно Дейн руководствовался логическими решениями своего разума, но слова Барена его глубоко задели. Как бы он ни рассуждал, факт оставался фактом: он их бросил. Если Барен стал молодым человеком, который обратился к Империи за помощью, значит, Дейн виноват в том, что бросил брата в трудную минуту и тому было не к кому пойти.