Сквозь Тьму и… Тьму

— Этот хлюпик, альд Каллиера, конечно, струхнул. Хотя у них в Беллоне кабанов как грязи, они с ними целуются и в кровать к себе кладут… Говорят, когда недостача в мужиках после какой бойни, так беллонские кривоногие девки балуются со свинами…

— Не отвлекайся! — хором воскликнули сразу несколько собутыльников Хербурка.

— А, ну да… Клянусь мошонкой Маммеса!!! Каллиера струхнул. Ну, обосрался, что уж. Да и охрана как вкопанная. Ну никак не успеет спасти королеву от этого взбесившегося дикого свина!

— Врешь?

— Да чтоб мне лопнуть! — Хербурк похлопал пятерней по своему налитому животу, угрожающе нависшему над ремнем широких штанов. — И тут… не вру, видят боги!.. выскакивает из кустов какой-то парень с одним кинжалом — и на кабана. А кабану тот кинжал что вязальная спица! Королева — на траве, кабан ее растерзал бы, когда б не тот удалец.

— И что?

— А то, что этот парень вогнал свой кинжал кабану точно в глаз, и тот копыта откинул! А это вам, братцы, не шутка!

— И кто же это был? — промямлил кто-то самый хмельной. — Только не говори, Хербурк, что это ты был!

— Чтоб у тебя язык отвалился, болван! — озлился Хербурк. — Не я, ясное дело, раз мне эту историю гвардеец Оргол рассказывал. Только думаю, что этот парень, который королеву спас, из наших был…

— Из каких — из наших?

Хербурк важно надул щеки и, помедлив, сказал:

— Из Храма. Я хоть и не Ревнитель, но с самим Моолнаром знаком коротко и… вот… — Хербурк замялся, выпятив живот, и перевел беседу совсем в другое русло: — Говорят, что королева наша — прехорошенькая.

— Особенно на монетах!

— Дурак! Она и вживую не хуже. Мне Оргол рассказывал, что однажды в ее опочивальню заглянул, где ее на ночь убирали. Говорит, что у королевы… ну…

— Ну?!

— Она, значит, платье снимала… ей дворцовая девка помогала… и там… у-у-у!.. Она вообще, говорят, податлива на передок… А вот как-то раз…

Человек в сером плаще закончил трапезу, запил вином, вытер губы платком и вполоборота повернулся к столикам, где стражники травили откровенно неприличные истории о королеве Энтолинере. А окончательно осоловевший от вина Хербурк поднял палец и изрек важно:

— Я… ик!.. знаю, в чем тут дело. Эта Энто… ик!.. линера… кор-ролевское величество… ей надоело иметь в любовниках этого квелого беллонского скота Каллиеру. Холодного, промерзшего, рыжего!.. Ей хочется к себе на ложе настоящего удальца… который и в драке горазд и в кроватке… Н-на… стоящего м-мужчину! Горрря-ачего!

— Только н-не говори, что это ты, Хербурк.

— А что? И я сгодился бы. И кабана завалить… и… и королеву убла… жить. Согреть, а! А то вокруг нее ни одного… ни одного коренного арламдорца… Одна гвардия, а они… гвардейцы, все из беллонских ледяных пустынь. Мм… Да, я бы смог! Т-только не обо мне речь. Кто у нас в Арламдоре самый хваленый удалец?.. А? Кто? Ну… поразмыслите вашими пропитыми головешками… н-нну?.. Кто? О ком на каждом углу треплются, даром что никто и не видел?..

Хербурк снова воздел к прокоптелому потолку указательный палец, явно наслаждаясь замешательством сослуживцев. Потом грохнул глиняной кружкой по столу и выговорил:

— Э, недотепы! Так я ж об этом Леннаре, предводителе бунтовщиков! Лен-на-ре! Я уж о нем наслышан! Можно сказать, короткое знакомство едва не свел, а, уж с его подельничком, этим чернокостным Ингером, быдлом, я уж тут, на рынке, свиделся, когда он своими вонючими кожами торрр… го-вал!

Главу базарной стражи поддержали шумно и нестройно:

— А что? Хербурк прав. Бабы, они вообще любят таких мутных проходимцев, как этот Леннар, потому как бабы — дурррры! А королева, она хоть пять раз королева, все равно баба и есть.

— Это он харрашо придумал… Леннара — в любовники королевы! Ну и загнул, чудила! Хербурк, да ты умище!

— О-хо-хо!

Стражники захохотали. Кто-то швырнул опустошенный кувшин о стену, и во все стороны полетели черепки. Один из этих черепков угодил в Абуреза. Человек в сером плаще улыбался, кажется, чуть растерянно: Барлар взглянул на него, и на лице воришки проступили красные пятна ожесточения.

— Если хотя бы половина, да хоть четверть, сплетен и легенд, которые о нем ходят в народе, правда, то он мне нравится, — негромко сказал мальчишка и крепко сжал зубы. — Я говорю о Леннаре.

Человек в сером покосился на гомонящих стражников, подался вперед и спросил:

— И ты так просто мне об этом говоришь?

— А что?

— А ты не боишься, что…

— Что донесешь? Нет, не боюсь, — отозвался Барлар. — А чего мне бояться? Ведь я уже и так наработал на то, чтобы мне распороли живот и залили туда огненную смесь. Чего ж мне еще больше бояться?

— Ты прав, Барлар. Я смотрю, ты парень не из робких. Это хорошо. Ну что, давай тогда поиграем. Любишь играть?

— В кости, в бабки… в нарезные карты… Только на деньги, не на интерес. Ну, во что?

— Не во что, а с кем. Вот с ними. — И человек в сером плаще кивком указал на сидящих за столиками стражников.

— В кости?

— Нет, не в кости. У меня к ним другое предложение. Идем со мной. Надо же как-то скоротать время, пока не явится нужный мне человек, — чуть понизив голос, добавил он.

— Какой человек? — полюбопытствовал Барлар.

— Потом. Идем.