Сквозь закрытую дверь

У него большой опыт, он использует новую технику лечения. Люси должна поправиться.

— Если понадобится моя помощь, когда настанет время везти её назад — дай мне знать.

— Ладно, — она повернулась к Ребекке. — Похоже, Кэтлин умеет ладить с животными. Люси запаниковала в клетке, а Кэтлин поговорила с ней, и она успокоилась.

— Кэтлин со всеми находит общий язык, — улыбнулась Ребекка.

В двери появилась Вайолет.

— Как насчёт бокала вина? Кто-нибудь за рулём?

— Я пешком, — сказала Ребекка. — Так что выпью бокал, спасибо.

— Меня подбросит Эми. Мне тоже чуть-чуть, пожалуйста.

Вайолет взглянула на меня.

— Я тоже пешком, — сказала я и показала полтора дюйма большим и указательным пальцами. — Мне полбокала, пожалуйста.

— Я сейчас, — сказала Вайолет.

Я обернулась к Ребекке.

— Какие новости насчёт фестиваля? Эми не сказала, уже приняли решение?

— Его же не собираются отменять? — спросила Рома.

Ребекка подвинулась, чтобы видеть нас обеих.

— Если комитет не найдёт замены дирижёру, придётся закрыть фестиваль. А возможно, его отменят, даже если замена найдется, — вздохнула она.

— Почему? — спросила я.

— Потому, что без дирижёра тире руководителя некому проводить репетиции.

— Вообще-то есть кому.

Мы все обернулись к Вайолет. Она, улыбаясь, шла к нам по сверкающему дубовому полу.

— Правление фестиваля попросило меня продолжить репетиции.

Она принесла деревянный поднос с четырьмя бокалами. Вайолет предложила его Ребекке, та взяла бокал и улыбнулась.

— Прекрасная новость, Вайолет. Эми мне не говорила.

— Она не знала, — Вайолет обернулась ко мне с подносом в руках. — Мне позвонили только час назад.

— Рада, что ты займёшь эту должность, — я взяла бокал, — я много слышала о фестивале. Обидно, если он так закончится.

Вайолет протянула бокал Роме, а последний взяла себе. Рома пригубила вино.

— Прекрасно, — она откинулась на спинку кресла. — Вайолет, почему тебя просто не назначат директором фестиваля?

Вайолет сделала глоток из своего бокала, потом опустила его на круглую стеклянную подставку на кофейном столике.

— Потому что никто не знает, кто я.

— Это смешно, — сказала Ребекка. — В Мейвилл-Хайтс все знают, кто ты. Ты же читала лекции в Мичиганском университете и в Институте музыки в Кливленде.

Рома оглянулась на рояль.

— Я слышала, как ты играешь. Ты очень талантлива.

— Спасибо, — подняла руку Вайолет. — У меня прекрасная работа и множество возможностей, но нет ни имени, ни признания.

— А они нужны для привлечения людей. Для продажи билетов это так же важно, как и музыка, — сказала я.

— Именно так, — кивнула Вайолет.

— Но на фестиваль должны приходить из-за музыки, не из-за личностей, — сказала Рома. — И не из-за дирижёра, который плавает нагишом у особняка «Плейбоя».

— Грегор Истон плавал голым? — удивилась я.

— Нет, Циния Янг, — сухо сказала Рома.

— Откуда ты знаешь? — спросила Вайолет.

Рома порозовела, как блузка Ребекки.

— Я кое-что про это читала в «Голливудском вестнике».

— «Голливудский вестник»? — Ребекка попыталась остаться невозмутимой, но не смогла.

— И не говори мне, что никогда не брала журналы в супермаркете, Ребекка, — сказала Рома.

— Только ради новостей, — бесстрастно ответила Ребекка.

Рома засмеялась и пригубила вино. Я тоже наконец сделала глоток. Вино было лёгкое, чуть сладкое, согревающее, как солнечные лучи. Я отпила ещё немного и повернулась к Вайолет.

— Это вино Руби?

— Да, — она снова подняла бокал.

— Очень хорошее. — Я наклонила бокал так, что прозрачная жидкость закружилась. — Но потихоньку пьянеешь.

Вайолет изучала содержимое своего бокала.

— Я тоже заметила. — Она поднялась на ноги. — Прошу прощения. Ужин будет подан совсем скоро.

— Кэтлин, ты сказала, что вино сделала Руби? — спросила Рома.

— Ага. — Я поставила бокал на подставку на кофейном столике.

— В этом есть смысл, — кивнула Рома. — Я ходила в школу с Келли, матерью Руби. Её отец, дед Руби, был местным бутлегером.

— Хочешь сказать, делал...

— Нет, нет, — перебила Рома. — Не делал. Продавал. Вернее, перепродавал.

— Обычно у него в деле были три-четыре бочки свича, — сказала Ребекка. Так что технически — делал.

— А что это — бочки свича?

Ребекка поправила сползшие на кончик носа очки.

— Это дубовая бочка для выдерживания виски или другого спиртного. Люди покупают подержанные бочки, наливают в них воду, со временем в неё просачивается алкоголь и получается бочка свича. Знаешь, и отец и дед Орена делали бочки для Союза винокурен.

— Летом Орен обычно помогал деду, — сказала Рома.

Ребекка кивнула.

— Да. Но Орен не просто столяр, он художник. Это у него от отца.

— Что стало с теми скульптурами? — спросила Рома, ёрзая в кресле.

— Надеюсь, они ещё во дворе. Может, Орен убрал их в сарай.

Я переводила взгляд с одной на другую, пытаясь понять, о чём это они. Ребекка заметила моё замешательство.

— Ой, извини, Кэтлин. — Мы говорим о незнакомых тебе людях и событиях, — она поправила подушку за спиной. — Дай-ка я объясню.

Я снова взяла свой бокал и откинулась на спинку дивана.