Сквозная линия

— Как тебе? Я в Черногории открыл этого художника. Деревенский кузнец. Совершенно сумасшедший. Ходит в одной и той же одежде, пока не порвется. А кует свои чудеса только по ночам. На старой мельнице. Балканская жуть, да?

Сон продолжался, и нельзя сказать, что он был особенно приятным: интересно, но тревожно. Мишель провел Женю в глубину квартиры, открыл дверь в комнату без окон, с длинной зеркальной стеной, отодвинул часть стены — там на плечиках висели платья, как в магазине.

«Гардеробная», — догадалась Женя.

— Эсперанса, моя жена, уже полгода в клинике. Это ее одежда. Мы у нее возьмем, — он перебрал ласковым движением висящие тряпки, вытянул что-то синее. — У нее восьмой размер, а у тебя, наверное, двенадцатый. Но Эсперанса очень любила всякие балахоны… Вот, — он снял синее с вешалки, — от Балансияга. Попробуй.

Женя сняла пиджак, юбку, это было нормально, он вел себя как профессионал, смотрел на Женю заинтересованно, но по-дружески. Она нырнула в синий балахон, считая, что пятнадцать лет разницы в возрасте допускают эту степень свободы…

— Отлично, — одобрил Мишель и посмотрел на часы. — Поехали…

И снова Женя ничего не спросила: ни про жену, ни про клинику он в Москве и словом не обмолвился — только о проститутках… Она и не знала, что он женат. И еше Женя подумала: неужели это я сегодня утром варила овсянку на своей Бутырской улице?

— Здесь недалеко.

Они ехали минут десять. Потом остановились. Мишель потер переносицу:

— Я не помню, говорил ли я тебе… Понимаешь, в Швейцарии проституция официально запрещена. Имеются ночные клубы, кабаре, бары, где работают девушки. Есть заведения специализированные — стриптиз-клубы. Большинство проституток, которые приезжают сюда на работу, приезжают с артистическими визами, как артистки кабаре. Стриптиз. Понятно? Такие клубы обычно работают до трех. Девушка может снять себе клиента «на потом». Это ее личное дело и налогом не облагается — если не донесут. У русских положение самое тяжелое — большинство девочек зависят от русской мафии. То есть мафия отбирает почти все, что девочки зарабатывают. И вырваться от них практически невозможно. Мне хочется как-то им помочь. Ситуация опасная, для них было бы гораздо лучше, если проституцию легализовали…Чем более общество информировано, тем легче с этим работать. Ну, сама разберешься. Здесь у меня есть знакомая русская, Тамар. Если она после выступления свободна, поговоришь с ней…

Мишеля знали всюду — охранник на входе махнул ему рукой и что-то сказал ему очень тихо. Мишель ответил, оба засмеялись. Жене показалось, что шутка была на ее счет. Конечно, я здесь вроде тульского самовара — привезли…

Вошли в низкое полутемное помещение, уставленное столиками в круговую — в центре нечто вроде манежа, с лесенкой, увитой гирляндами, спускающейся с потолка. Музыка играла какая-то полувосточная, странная. Народу немного, половина столиков пустовала. За некоторыми сидели девицы — без клиентов. Вроде как общались между собой. Одна, азиатка, кивнула Мишелю, другая, чернокожая, подошла к столику. Мишель спросил насчет русской Тамар. Та кивнула.

Тамар, как выяснилось, была занята с клиентом. Свое выступление она только что отработала, и теперь гость заведения пригласил ее выпить. Они сидели за дальним столиком. Женя издали рассматривала русскую девицу — она оседлала стул боком, как амазонка лошадь. Тонкие блестящие ноги сверкали как лаком облитые. То ли колготки особые, то ли кремом намазаны, не поняла Женя.

Мишель заказал вино, но карточку официанту не вернул — показал Жене:

— Видишь цены?

Но Женя плохо ориентировалась в иностранной валюте, и тогда Мишель объяснил: большая часть дохода заведения происходит именно от торговли напитками, которые здесь продают по цене раз в десять выше обычной. Бутылка посредственного шампанского — около трехсот долларов. В этом клубе за вход не платят, но подносят выпивку. И первым же бокалом вина клиент оплачивает вход. Девочки в этом заведении работают по двум категориям: выступающие с номером и статистки.

— Вот! — указал Мишель на манеж, где заструился свет. — Сейчас номер будет. Я этот номер и сам не видел. Здесь раньше трапеции не было.

Вышли под музыку две высокие девицы, одна в красном купальнике и в прозрачном длинном плаще, вторая в таком же черном.

— Обе трансвеститы. Тебе повезло. Это лучший стриптиз. Я слышал про них — они из Аргентины.

— То есть они мужики? — изумилась отставшая от жизни Женя.

— Были мужики, — объяснил Мишель. — А теперь они, безусловно, женщины. И они так наслаждаются своей женской природой, как натуральные женщины не могут… Сама увидишь.