Сквозная линия

— Здравствуй, Лада. Я из Москвы. Мне Мишель про тебя рассказывал. Говорит, ты про здешнюю жизнь лучше всех знаешь. Все здесь сечешь, — начала знакомство Женя.

— Да мы здесь все сечем, — улыбнулась Лада и сразу же убрала улыбку. —А если чего не рассечешь, то тебе п…ц. Поняла, да?

— Ты давно здесь? — вопрос плохой, но обязательный.

— Здесь я три года, до этого я в Западном Берлине работала.

— А где лучше?

— Здесь лучше — и сравнивать нечего. И в материальном отношении, и по-всякому… Пьяный немец — тяжелый клиент. А здесь, считай, совсем и не пьют. Здесь гораздо приличней народ. А приезжие, сброд всякий, они всюду одинаковые. Но в Цюрихе всякой швали меньше. Здесь место дорогое, шваль всякая сюда не идет. Я довольна здесь, — с достоинством провинциальной учительницы ответила Лада.

— А домой не собираешься? — поинтересовалась Женя.

— Раньше были такие мысли. Но теперь все по-другому решается. Я замуж собираюсь, — улыбка внутренняя, тихая.

— Да что ты? За швейцарца? — обрадовалась Женя.

— За банкира. Состоятельный человек, не мальчишка, и, главное, он из хорошей здешней семьи, у него все банкиры до третьего колена. Прадед даже… — это Женя уже слышала…

— Много старше?

— Сорок два ему. Но женат не был. Мне тридцать четыре. Пора свою жизнь устраивать, — улыбается красными напомаженными… Помада блестит ровной поверхностью, без единой трещинки — особая какая-то косметика. — Я ребенка хочу родить. Хейнц детей любит.

— А как ты вообще за границу попала? — задает Женя ударный вопрос.

— Длинная история, — загадочно улыбается Лада. Она улыбается после каждого слова. Она все время улыбается. Это у нее вроде нервного тика. — Друг моего покойного жениха мне помог. Я из дому рано ушла, в четырнадцать лет. Работала, училась. Встретила человека — как в романе. Богатый, красивый, музыкант. В ансамбле выступал, по всей стране ездил. И накануне свадьбы — представь! — его убили. Может, ты в газетах читала, очень известная история была. И шофера его застрелили. Когда мне сказали, я полностью вырубилась, два месяца в больнице пролежала. Самоубийством кончала. Но друг его мне помог, он взял меня в свою группу на подтанцовку, и я поехала с ними в гастроли. И сделала ноги, — и снова она улыбнулась своей идиотской, изображающей загадочность улыбкой.

— Бедняга, сколько же тебе пришлось всего пережить, — посочувствовала Женя. — И родителей, наверное, сколько лет не видела…

— Да что родители? У меня отец был капитан дальнего плаванья. Если в гости ко мне зайдешь, я тут недалеко, я тебе фотографию покажу — красавец, форма белая, парадная… Погиб молодым, при взрыве. А мама беспомощная, избалованная, сама понимаешь, жена капитана дальнего плаванья, вышла замуж за его помощника, а он, скотина, меня лупил, издевался всячески. А когда подросла, он меня изнасиловал. Я из дома убежала… Сейчас и вспоминать не хочется, сколько всего было… Но, видишь, обошлось. А мама после того, как я убежала, умерла… Так что у меня в Вологде — ничего. Пустое место.

Мишель то подходит, то отходит, выпивку оплачивает. Все довольны. Женя вторую пачку сигарет распечатывает. Опять завтра будет голова болеть…

— Вот с Хейнцем поженимся, откроем дело… Небольшой клуб я бы открыла, только в хорошем районе. «Русский клуб» назову. А что? Здесь район — не очень… Я бы сама девушек из России привезла. Сейчас и с визами лучше, — вдруг она оживилась. — Есть здесь у нас одна девушка из Москвы, Люда, я с ней знакома, но так, не особенно близко. С ней моя подруга дружит. Она уже два года как ушла из стриптиз-клуба, сейчас замужем за банкиром, в большом порядке.

На золотой цепочке, утопая между грудями, висит какой-то шарик. Лада вытаскивает его, поворачивает.

— Хейнц часы подарил. У меня через двадцать минут номер. Посмотришь, обалдеешь. У меня номер постановочный, не просто так… Я отработаю, вернусь… — улыбка крупным планом.

Стриптиз голый, то есть без предметов, стриптиз с предметом, стриптиз парный, мужской, женский, наконец, стриптиз-сеанс, когда хорошему клиенту персонально демонстрируют все от начала до конца— за особую плату…

Лада выступает со стулом. Стул — ее сексуальный партнер. Она его оглаживает, облизывает. Язык огромный, красный, увешан серебряными сережками или бубенчиками… Кажется, это стул снимает с нее перчатки, подвязки, трусики. В пупке — искусственный изумруд в сорок каратов. Лада отдается возлюбенному стулу с пылом артистической страсти.

Аплодисменты. Ладу приглашают выпить. Ладу приглашают потанцевать. Лада сегодня в ударе — об этом говорит Жене Мишель:

— Она сегодня отлично работала. Надо было сегодня снимать… Она опытная актриса, перед камерой не стесняется.

Ага, выходит, другие стесняются. Это интересно. Перед полным залом мужиков — не стесняются…

После выступления проходит часа полтора, прежде чем Лада возвращается кЖене:

— Ну, как тебе?

— Лада, класс! Лучший стриптиз за всю жизнь, — всего стриптизов Женя видела два — вчера и сегодня. И вчерашний был не хуже.