Слабое звено (СИ)

Ей предстояло еще некоторое время провести в космопорту, и она почти наверняка сможет выделить денек на то, чтобы отыскать специалиста, чье имя прячется в ее кармане. Возможно, в тот же день она сможет еще раз повидаться с Игорем. У них было много возможностей попрощаться, но прощание было подобно натянутой резинке — чем сильнее ее оттянешь, тем больнее она тебя ударит.

Наблюдая через обзорное окно, как посадочный челнок устремляется к оболочке из пушистых облаков, она чувствовала, как пустота внутри и одиночество снаружи постепенно обретают свое гидростатическое равновесие, и была почти уверена, что если бы их сейчас хладнокровно не разлучил пассажирский транспорт, то не разлучил бы никто. В любой истории залог хорошей концовки заключается в том, чтобы вовремя поставить жирную точку, и пока она провожала эту точку взглядом, расстояние в пять тысяч километров казались ей как крохотных шажком, так и бесконечными далями, разделяющими галактики.

— Давно тут сидишь? — прозвучал голос Ленара, и она очнулась на скамейке перед обзорным окном в двадцати метрах от первого пассажирского шлюза и в трех часах от того момента, как перестала затапливать станцию своими слезами.

— Не очень, — взглянула она на лениво вращающиеся стрелки настенных часов, которые, наконец-то, перестали иметь для нее большое значение.

Когда Ленар присел рядом с ней, она попыталась подвинуться, и ее давно затекшее тело разом заныло. Он облокотился на свои колени, направил свой взгляд в окно и так и потерял его где-то в районе светлого дышащего жизнью диска, блиставшего во всей своей терраформированной красе.

— Фельдшер уже отбыл?

— Да.

— Хорошо попрощались?

— Вполне.

— Сказала ему напоследок хоть слово правды? — резко прозвучал неприятный вопрос, подобный снегу, упавшему за шиворот.

— Я сказала ему всю правду, которую ему нужно было знать, — призналась она, согревая конечности, — Пусть думает, что все закончилось хорошо.

— А разве все закончилось плохо?

— Зависит от точки зрения. Ты лучше меня знаешь, иногда бывают в жизни ситуации, в которых никакой моральный ориентир не может работать без сбоев.

— Именно поэтому мы и не пользуемся моральными ориентирами. Мы пользуемся правилами, которые безо всяких лишних сомнений скажут тебе, как поступить в той или иной ситуации.

— Но ты нарушил их ради меня, и я благодарна тебе за это.

— Я нарушил? — возмутился он до такой степени, что оторвал взор от Нервы, — Когда это я нарушал правила ради тебя?

— В тот день, когда я бросилась спасать Пинга и Клима, — напомнила она, — Это ведь ты передал Эмилю по интеркому, чтобы он встретил меня и помог натянуть скафандр, чтобы сэкономить время. Думал, я не догадаюсь?

— Трижды ха! — издевательски вырвалось из Ленара, — Вообще-то я действительно в тот момент связался с Эмилем по интеркому, но лишь затем, чтобы приказать ему найти тебя, скрутить и запереть где-нибудь наглухо. Это была моя ошибка. Надо было доверить это дело Радэку, он менее мягкотелый.

— Вот значит как? — опустила она нос, — То есть ты до последнего был против моей затеи?

— Конечно, я был против, я же капитан, а ты бунтарка. Хочешь или нет, но наши интересы тогда находились по совершенно разные стороны устава.

— Но если ты так рьяно защищаешь устав, то как тогда объяснить, что после всего произошедшего меня не уволили? Я, кажется, нарушила все, что только могла, и даже честно изложила это в своем отчете, а мой отчет совершенно точно прошел через твои руки.

— Ничего об этом не знаю, но думаю, что компания и так потеряла слишком много ценных кадров, чтобы продолжать экзекуцию. Думаю, тебя просто простили.

— Просто простили? — усмехнулась она и мягко толкнула Ленара в плечо, — Никогда не слышала ничего менее убедительного. Давай, Ленар, просто сознайся, что ты использовал свой криминальный опыт и притупленное чувство совести, чтобы спасти слабую и беззащитную девушку.

— Ирма, ты даже представить себе не можешь, сколько проблем ты нам создала, — тяжело вдохнул Ленар и вновь устремил свой взгляд в даль, — Если не вникать в подробности того, кто же на самом деле был виновен во всей этой череде несчастий, то ты ударила по моему карману, а затем устроила бунт, ослушалась прямого приказа своего капитана и пнула его ногой по больному месту. Поверь, я очень даже заинтересован в том, чтобы погнать тебя с корабля. Но… — протянул он, взяв драматическую паузу, — …ты смогла доставить с Шесть-Три на Ноль-Девять двух упрямых ослов, а для грузоперевозчика это очень неплохой пункт в резюме.

— Спасибо тебе.

— Это твой второй шанс, — сказал он голосом, которым можно было резать алмазы, — Третьего не будет. Отныне никакой самодеятельности, никаких косяков, никакого неподчинения. Все строго по уставу. Есть ты хоть раз забудешь посуду помыть, я про тебя такое в бортжурнале напишу, что тебя до конца жизни не подпустят к транспорту сложнее велосипеда.

— Я буду стараться, — пообещала она, — Если честно, то после всего этого трехлетнего безумия мне теперь даже будет интересно пожить по всем правилам.