Сладкая борьба (СИ)

На следующие двенадцать недель мы с Кеннетом, Арчи, Ричи и Коулом буквально поселились в академическом архиве, внимательно изучая каждого её ученика. Нам повезло в одном – из Академии Святого Джорджа и правда выходили только сливки общества. Будь это девяносто лет назад или девять, а газетные статьи или современные блоги буквально пестрели нужными упоминаниями. В каждом потоке выпускников всегда обнаруживался небольшой процент студентов, которые спешили изменить имя или фамилию сразу после окончания вуза, и вот тут-то наши лже-альфы и находились. Они строили карьеру и заводили семьи, думая, что их маленький обман будет незаметен. Кто-то, благодаря семейным связям, и вовсе перебирался в страну с более либеральными законами. Проблема заключалась лишь в том, что большинство из них всё ещё были живы и здоровы, и совсем не должны были быть в восторге от скорого разоблачения. И тут на арену выходил Ариэль.

Малыш, насидевшись за последние несколько месяцев на одном месте, с большим энтузиазмом объездил всю Великобританию вдоль и поперёк в поисках объектов нашего коллективного интереса. И то ли под влиянием его природного обаяния, то ли из-за удивительной черты добиваться нужного результата, суровые адвокаты, претенциозные журналисты, скрытные бухгалтера или робкие домоседы один за другим соглашались спасти их Альма-матер*.

В мае нам пришлось-таки закончить разведывательную миссию и заняться в кои-то веки учёбой – на носу была защита дипломов. А в один из моих визитов к Прайду, тот сам и подкинул мне идею того, как лучше будет рассказать во всеуслышание о том, что происходило в стенах академии со дня её основания.

– Третья глава мне нравится, – Директор бегло просматривал очередной черновой вариант моей выпускной работы, закинув ноги на стол, – получается очень…нахально, однако зерно логики в ваших рассуждениях просто не поддаётся оспариванию. Особенно мне понравилось, где вы описывали экономические преимущества от легализации нетрадиционных пар. Должен признать, – ухмыльнулся он, – попадись мне ваша работа в студенческие годы, не задумываясь украл бы её у вас, Мэл.

– Не сомневаюсь, – пробормотал я еле слышно, улыбнулся и сказал уже громче, – приму это за комплимент, Господин Директор. Так я могу идти?

– Погодите, – Прайд убрал ноги со стола и поправился в кресле, – есть одно предложение.

– На тему?

– Ну, – мужчина немного смутился, однако продолжил, – помните наш зимний разговор?

– Тот, где вы предложили мне стать рекламным лицом академии? – тут же догадался я.

– Ох, Мэл, – Прайд поморщился от моих слов, – не стоит воспринимать это так в штыки. Я всего лишь хочу, чтобы вы подготовили речь для выпускников и студентов академии, – Директор на секунду замолчал, а потом добавил чуть тише, – ну и для нескольких телеканалов и изданий.

Я уже настроился закатывать глаза, а потом меня осенило, и к большому удивлению Прайда я согласился:

– Хорошо, Господин Директор.

– Хорошо? – мужчина сначала недоверчиво изучил меня и, не увидев подвоха в ответе, предложил, – тогда я смогу увидеть наброски по выступлению, скажем, к следующей среде?

Я нервно сглотнул, а во рту предательски пересохло, поэтому смог только вежливо кивнуть.

Оставшиеся недели перед выпускным оказались для меня девятым кругом ада, потому что Прайд, казалось, не отставал от меня ни на минуту, корректируя и подправляя каждое моё слово. Говорил, как мне нужно себя вести перед журналистами, что рассказывать про последний год учёбы в академии, почаще упоминая имя Мириама Прайда, и именно последнее не давало мне опустить руки. Свою настоящую речь я писал по ночам и не давал читать её даже Кеннету. Альфа на это жутко обижался, но видя моё состояние, обходил стороной.

А я был бы не я, если бы не струсил в последний момент. Я нашёл себя паникующим в маленькой комнатке за сценой, в главном зале академии уже собиралась толпа, но мне было слышно только бешеные, тяжёлые удары собственного сердца. Я заставил себя сосредоточиться на одной единственной мысли: Прайд говорил, что, для того, чтобы выиграть, надо выбрать сторону победителей, и сейчас, в этой пыльной и тесной комнате я напомнил себе, что я уже выиграл знания, дружбу и любовь. Выбрав трусость, я мог бы потерять всё это в одночасье, а главное, лишить надежды тех, кто в ней действительно нуждался. Пора было признать, что я родился на стороне полных неудачников, но и таким выпадает шанс поменять исход борьбы.