Сладкая горечь магии

Рэн закусила губу. Так многое следовало рассказать. И он, возможно, не сумеет понять. Исток повзрослела, пока странствовала, но теперь, стоя перед отцом, вновь ощущала себя перепуганным ребенком. Хотелось убедить его, что она все еще его дочь. Что она почти прежняя, что ему не нужно думать о ней иначе.

Что она не виновата в смерти брата.

И все же, несмотря на тревогу, Рэн понимала, что должна принимать себя, невзирая на то, как к ней отнесется отец. Все, что ей оставалось сделать – сесть и рассказать правду.

– Я была далеко, пап, – сказала Рэн, дергая себя за косу. – Я отправилась в Ведьмины земли и помогла остановить мор.

Отец неверяще уставился на нее.

– Это ложь, – наконец сказал он, еще больше нахмурившись. – В Ведьмины земли могут войти только ведьмы. А ты не ведьма.

– Нет, не ведьма. – Рэн вновь разволновалась – так сильно, что страх, казалось, дошел до кончиков пальцев ног. Ей хотелось, чтобы Тэмсин тоже вошла сюда. – Но я – исток.

Отец непонимающе покачал головой. Рэн набрала воздуха.

– Я – волшебница.

Отец хмурился и моргал, глядя на нее.

– Ты уверена?

Сердце Рэн упало.

– Я много лет знала. Скрывала, потому что не хотела, чтобы ты… – Она умолкла, ее голос сорвался.

Отец выпрямился, и Рэн не могла понять, что выражает его лицо.

– Не хотела, чтобы я – что?

– Чтобы ты боялся меня, – договорила исток дрожащими губами. – Чтобы ты разлюбил меня из-за того, что магия сделала с братом.

Она так долго оберегала чувства отца, отворачиваясь от собственных желаний. Жила, чтобы служить ему, забывая о себе. Отец хотел этого. Ей полагалось быть хорошей дочерью. Но эта жертва будто не порадовала отца, а… опустошила.

– Ты скрывала это, потому что боялась меня? – Он с явным стыдом опустил голову. – Ничто в мире не заставит меня разлюбить тебя! Как же ты могла не знать этого?.. – Отец умолк, не отрывая взгляда от постели. – Моя вина. – Он потер лицо ладонью. – Прости меня, птичка. Прости за то, что подвел тебя.

Отец поднял взгляд, и сквозь всклокоченную бороду пробилась печальная улыбка.

– Теперь все будет иначе.

Рэн поерзала на тонком лежаке.

– Вообще-то я за этим и пришла. – Она сложила руки на коленях. Глубоко вдохнула. – Попрощаться. Ковен хочет, чтобы я училась Внутри, и я… тоже хочу.

Отец в замешательстве нахмурил брови.

– Я буду жить Внутри, – пояснила Рэн.

Отец всмотрелся в ее лицо. Его зеленые глаза – точно такого же цвета, как ее собственные, теперь она заметила – впивались в нее.

– Ты в самом деле этого хочешь?

Вопрос повис между ними. Наконец Рэн кивнула:

– Всегда хотела.

Отец накрыл ее ладонь своей теплой рукой.

– Тогда лети, птичка. – Его улыбка была слабой, но искренней. – Лети и твори добро.

Он прокашлялся.

– Пора и мне заняться тем же. Нельзя и дальше позволять прошлому тянуть меня назад. Мне жаль, что я тянул тебя.

Они смотрели друг на друга, и непроизнесенные слова заполняли все вокруг. Рэн не знала, как попрощаться, потому и не стала. Она поцеловала отца в лоб, поправила его постель и покинула крошечную комнатку, пытаясь скрыть дрожь в руках. Тэмсин стояла на коврике, глазея на их скромный домик. Рэн подошла к ней со спины и обняла за талию.

Тэмсин накрыла ее руки своими.

– Готова?

Рэн отошла от ведьмы и обвела взглядом комнатку. Она прожила здесь так много лет, отказываясь от себя, думая, что этого от нее и ждут. Что так и должно быть.

Исток потянула себя за косу:

– Еще одно, последнее дело.

Она вытащила нож – изящное, украшенное лезвие, отнятое у орасского охотника в Фарне. Руки по-прежнему дрожали. Рэн протянула нож Тэмсин, которая непонимающе на него уставилась:

– Что мне с ним делать?

Рэн оттянула косу. Тэмсин в изумлении распахнула глаза.

– Уверена?

Исток кивнула:

– Режь.

Ведьма настороженно покосилась на нож:

– Может, лучше магией? А вдруг я вскрою тебе горло?

Рэн подняла брови:

– Нет, если сделаешь все аккуратно.

Тэмсин закатила глаза.

– Ладно.

Рэн задержала дыхание, пока ведьма резала и пилила ей волосы ножом. Тяжелая коса свободно повисла в руке. Исток дико затрясла головой, глядясь в поверхность черпака и восхищаясь работой Тэмсин. Кончики неровно подрезанных волос едва достигали подбородка. Их нельзя было дергать: они едва собирались в пучок на затылке. И утратили всякое сходство с мамиными.

Именно этого Рэн и добивалась.

Она швырнула косу в очаг, глядя, как все ожидания мира дымом улетают прочь. Открыла окно, чтобы выветрить вонь. Волосы истока были цвета огня.

27. Тэмсин

Тэмсин никогда не отличалась чувствительностью. Даже до того, как проклятье отняло у нее способность вспоминать хорошее, она больше интересовалась будущим, чем прошлым. Это могло измениться с потерей Марлины, но, не помня чувств, Тэмсин не могла к ним возвращаться. Теперь все было иначе – и поэтому она стояла у входной двери своего домика, прижав ладонь к крошащемуся старому дереву.

– Ты… в порядке? – Рэн уставилась на нее с этой своей складочкой меж бровей, которую Тэмсин всегда хотелось ущипнуть.