Сладкая месть

Эмили глянула прямо в жуткие глаза шантажиста и поняла всю лживость его слов. Крофтон намеревается появляться снова и снова. Он собирается обобрать ее до нитки, и угроза Саймону будет вечно висеть у нее над головой.

– До скорой встречи, мадам. – Крофтон поклонился с издевательской галантностью и направился через комнату к Эшбруку и другим гостям.

Эмили постояла у окна еще минуту-другую, стараясь успокоиться и вернуть самообладание. А потом, решительно вскинув подбородок, пересекла комнату и присоединилась к одному кружку гостей, где обменивались последними сплетнями о Байроне.

В тот же вечер, вскоре после одиннадцати, Саймон, все еще злясь на себя за свою необъяснимую слабость, отыскал Бродерика Фарингдона в одном из игорных домов Сент-Джеймса. Ему не верилось, что он принял такое решение, не верилось, что он собирается поступить подобным образом.

Когда эта мысль впервые пришла ему в голову, он сказал себе, что Эмили, видимо, как-то повлияла на его разум своими глупыми иллюзиями и наивной верой в несуществующие героические качества Саймона, заставив его смягчиться.

Он несколько часов спорил с самим собой, спрашивая себя, не повредился ли он в уме окончательно. Он достиг желаемого. Фарингдон на грани катастрофы. Не время проявлять слабость.

Но он проявлял.

Саймон нашел Бродерика за столиком в углу переполненного шумного зала. Тот сидел один, явно только что покончив с бутылкой кларета и с очередной партией в карты. При виде возникшего перед ним мстителя Бродерик расцвел неотразимой улыбкой Фарингдона.

– Рано торжествовать, Блэйд. Старый конь еще жив!..

Саймон смотрел на своего врага с нескрываемым удивлением. Судя по всему, этому человеку следовало бы сейчас пребывать в отчаянии.

– Мои поздравления, Фарингдон. Вы действительно не похожи на джентльмена, проигравшегося в пух и прах.

– Я намерен полностью выполнить свои обязательства, сэр. Не стоит беспокоиться.

Саймон медленно сел, удивляясь, как может этот старик быть настолько уверенным в себе, когда его гибель очевидна.

– Надеюсь, вы не рассчитываете на помощь дочери?

– Эмили славная девочка. Я всегда мог на нее положиться. – Фарингдон поднял бокал с портвейном и сделал большой глоток.

– Но не на этот раз, Фарингдон, – возразил Саймон.

– Посмотрим. – Бродерик обвел взглядом комнату, словно отыскивая партнеров для очередной партии.

Саймон наблюдал за ним.

– Значит, вас бы не заинтересовало кое-какое предложение, Фарингдон? – мягко спросил он.

Бродерик резко обернулся, в его голубых глазах появилась настороженность.

– О чем вы говорите?

– Я готов оплатить ваши долги на определенных условиях.

Бродерик стал похож на гончую, почуявшую зайца.

– О господи! Значит, она все же обратилась к вам? Уговорила поступить со мной благородно? Я так и знал! Она хорошая девочка, я всегда это утверждал. Есть в ней что-то настоящее, правда? Вся в мать!

– Эмили тут ни при чем. Это строго между нами, Фарингдон. Так как, интересует вас мое предложение?

Бродерик ухмыльнулся:

– Еще бы. Финансовые предложения меня всегда интересовали. И что же вы предлагаете, Блэйд?

– Полностью заплатить ваши долги в обмен на согласие принять место управляющего в моем поместье в Йоркшире.

– В Йоркшире? – Бродерик поперхнулся вином.

– Я развожу там лошадей, и мне пришло в голову, что ваше единственное бесспорное достоинство – верный глаз на породу. Вы дадите мне слово, что никогда больше не вернетесь в Лондон и перестанете играть. Это хорошее место, Фарингдон, и я надеюсь, что вы будете работать там с тем же усердием, которое всегда проявляли за карточным столом.

– Вы, должно быть, спятили! – взорвался Бродерик. – Услать меня в Йоркшир присматривать за идиотским конезаводом? Никогда, Блэйд. Я светский человек, а не конюх. Убирайтесь вон. Я не нуждаюсь в вашем чертовом месте. Я сам позабочусь о своих долгах.

– Без помощи дочери?

– О господи! Да кто сказал, что дочь мне не поможет?

– Я. – Саймон встал, презирая себя за то, что вообще предлагал ему что-то. – Эта часть договора неизменна, Фарингдон. Я больше никогда не позволю вам использовать Эмили.

– Негодяй. Мы еще посмотрим.

Саймон пожал плечами, взял шляпу и направился к двери.

Его приводило в недоумение, почему всех так прельщала возможность даровать прощение, подчиняясь внезапному необдуманному порыву. Совершенно ясно, что подобный альтруизм не ценится в этом мире, и даже сам прощенный будет считать тебя идиотом. И все же Саймон в душе был рад, что сделал Бродерику это сумасшедшее предложение. Он намеревался после приема рассказать Эмили о своем великодушном поступке. Она посмотрит на него с прежним обожанием и скажет, что с самого начала знала: ее муж останется великодушен даже в своей победе. А отказ ее отца принять предложение о Йоркшире – проблема Бродерика, а не Саймона.

Граф не будет больше мучиться угрызениями совести, глядя в глаза супруге.