Сладкая месть коварного босса (СИ)

— Если бы ты не показал ему, что ко мне можно относиться таким образом, то и он бы поостерёгся! — выпалила Евангелина. — Ты же сам ни во что меня не ставишь… — и замолчала, с колотящимся сердцем наблюдая, как лицо отца меняется, превращаясь в жесткую маску.

— Ещё одно слово — и будешь находиться под домашним арестом до самой свадьбы! — прорычал он. — А теперь брысь отсюда! Иди в свою комнату, и чтобы без глупостей мне…

— Но папа…

— Я всё сказал! Свободна.

Ева вышла из кабинета, чувствуя себя куда хуже, чем побитая собака. Двое охранников, что стояли в коридоре, наверняка слышали каждое слово их перепалки. Встретившись взглядом с Кириллом, в глазах которого промелькнуло сочувствие, Евангелина ощутила, что краснеет. Всё это было так унизительно… Впрочем, взор бодигарда вновь был невозмутим, словно ничего необычного только что не произошло.

— Я хочу немного прогуляться… — сказала она.

— Но Андрей Владимирович велел вам идти к себе, — бесстрастно откликнулся телохранитель.

— Господи, да я просто по территории участка пройдусь! — воскликнула Ева. — Тем более ты всё равно будешь рядом. Куда я отсюда денусь?

— Пускай прогуляется. Успокоится немного, развеется… — пришла на помощь подошедшая мама. Кажется, она тоже слышала крики отца. — Под мою ответственность.

— Хорошо, Инна Анатольевна, — не стал спорить Кирилл, подождал, пока подопечная наденет верхнюю одежду, набросил пальто и сопроводил Еву на веранду, откуда они вышли на задний двор и двинулись по выложенной плиткой дорожке.

Обычно прогулка по саду, где всегда много зелени и цветов, приносила Евангелине удовольствие, но сейчас стоял конец марта, деревья только-только покрываются почками и мелкими зелёными листочками, а травка едва-едва пробивается на голой земле. Пусто, холодно, грустно…

— Кирилл… — позвала Ева, потому что тишина давила невыносимо. — Скажи, что мне нужно сделать, чтобы ты был верен не отцу, а мне? Какой у тебя оклад?

— Это опасный разговор, Евангелина Андреевна, — откликнулся он, понизив голос. — Лучше бы, чтобы никто его не слышал. А мы здесь не одни… Иначе у вас могут быть проблемы.

Это да, по периметру участка находится охрана, а уж эти мордовороты точно сантиментов разводить не будут, мигом обо всём доложат отцу. И тогда Кирилла у неё заберут, а она ведь только-только к нему привыкла.

— Прости.

— Вам не за что извиняться, — теперь бодигард, который раньше шёл чуть сзади, шагал рядом, так им удобнее было говорить. — Но я всегда выполняю взятые на себя обязательства. Сейчас главная моя цель — ваша защита, и если вам будет грозить опасность — я без раздумий закрою вас собой, от кого бы эта угроза ни исходила… будь то хоть кто-то посторонний, хоть муж… или даже отец…

Евангелина вскинула на него взгляд, но Кирилл на неё не смотрел, глядел прямо перед собой и изредка вертел головой, изучая окрестности, хотя они и были на своей территории. Да уж, он всегда начеку, издержки профессии.

— Спасибо, но я надеюсь, что тебе не придётся делать ничего подобного, — ответила она. — Не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня.

— Благодарю, но именно для этого я рядом с вами.

— А жаль, что только для этого… — пробормотала Ева.

В эти мгновения она особенно сильно скучала по тем тёплым вечерам, что проводила в компании Григория, в арсенале которого обязательно находилось несколько слов, чтобы поддержать подопечную и развеять её тоску. Григорий… Где бы он сейчас ни находился, хоть бы с ним всё было хорошо. Ну а Кирилл… пусть продолжает оставаться холодной, но такой уже привычной глыбой, лишь бы по-прежнему был рядом. Всё же он единственный из охранной своры отца, с кем можно позволить себе что-то, хотя бы отдалённо напоминающее разговор, а не набор инструкций или распоряжений.

Следующим вечером, аккурат перед тем, как Ева должна была ехать в компании жениха в театр, отец подозвал её к себе:

— Я пообщался с Анатолием. Он больше не позволит себе резких высказываний. Но и ты веди себя соответственно!

— Хотелось бы верить… — ответила Евангелина, которая ничуть не сомневалась, что Лисицын будет придерживаться приличий только в присутствии посторонних, а вот наедине ещё отыграется за жалобу отцу.

При встрече Толик был сама галантность (дверку своей вычурной машины открыл, потом закрыл, даже ремень безопасности у невесты пристегнул), отличался улыбчивостью и радушностью, которые испарились, стоило им оказаться вдвоём в салоне авто, пока автомобиль сопровождения ехал следом.

— Нехорошо, Ева, нехорошо, — поцокал языком он. — Взяла и папочке нажаловалась. А я думал, что ты уже взрослая и сама умеешь решать собственные проблемы. Но, как я и подозревал, ты можешь только прятаться за чужими спинами.

Что и требовалось доказать: такая же мразь, как и был, ничего не изменилось.

— А ведь именно твоя спина, дражайший будущий муж, как раз и должна была стать моей самой надёжной защитой, — парировала Евангелина. — Но вместо этого ты нападаешь на меня куда сильнее, чем любой чужак. Разве так должно быть в браке?