Сладкая месть под Рождество

Скрестив руки на груди, он смотрит на меня так, будто поймал на расхищении имущества, а не заметил, что я ухожу из офиса в четыре часа дня. Этот человек не только хреновый адвокат и заноза у меня в заднице, но еще и не в состоянии придерживаться со мной определенной тактики. Минуту назад он подлизывался, а теперь пытается подловить на чем-то.

– Куда вы идете? – запальчиво спрашивает он в приступе раздражения.

Я смотрю на него. Он тоже не сводит с меня глаз. Сотрудники в кабинках опен-офиса и у кулеров с водой переводят на нас взгляды, пододвигают стулья и поворачиваются так, чтобы лучше видеть наше противостояние.

Я бы, черт возьми, хотел этого.

Я бы, черт возьми, хотел настоящего противостояния с этим мудилой. За столько лет у нас с Саймоном был далеко не один разговор насчет него, но каждый раз он убеждал меня, что поговорит со своим внуком, что все устаканится и он просто еще не освоился в компании.

И вот прошло уже шесть лет, а я все еще не могу слышать голос этого человека без желания свернуть ему шею.

– Почему ты решил, что тебя это касается? – спрашиваю я.

– Некоторым здесь приходится работать полный день. В любом случае я думаю, что люди, которые усердно работают и приносят деньги этой компании, заслуживают услышать, с какой стати вы позволяете себе уходить, когда вздумается.

Он вызывающе выпячивает губы. Он и впрямь думает, что делает сейчас что-то хорошее.

– Некоторые из нас даже задерживаются на работе, Мартинес. Когда вы оставались здесь после пяти?

– О, поверь, Ричард, мы все знаем, что ты задерживаешься. И почему ты это делаешь. – Я бросаю взгляд на Мисти, помощницу юриста, с которой у Ричарда интрижка вот уже несколько месяцев. – Ты же в курсе, что у нас по всему зданию развешаны камеры и мы имеем к ним доступ, да?

Я говорю и слышу сдавленное хихиканье сотрудников. Прищуриваюсь, замечая, как верхний свет мелкими крапинками отражается на одежде Ричарда.

– И почему у тебя… Это что, блестки? – спрашиваю я, делаю шаг вперед и понимаю, что крапинки разноцветные – розовые и голубые. – На уроке ИЗО перестарался? Наверное, тебе лучше рисовать только цветными карандашами.

Слышны смешки, а Ричард краснеет. Я не люблю вот так высмеивать людей, смущать их на публике, особенно если речь идет о моих сотрудниках. Но, как адвокат, Ричард должен знать: если ты не можешь выдержать, то не стоит и начинать.

– А?

– Я…

Он озирается по сторонам, а неловкость расходится от него почти осязаемыми волнами. Смущение.

– Бывшая насыпала блестки в кондиционер, – чуть слышно говорит он.

Я продолжаю смотреть на него и вижу, что он весь в блестках: они в его волосах, немного на лице, в складках черного костюма и даже на шнурках туфель.

Готов поспорить, он еще несколько недель будет отмываться от блесток, если это действительно его бывшая насыпала их в кондиционер. Вот такую видеозапись я бы посмотрел: Ричард садится в свою уродскую машину, включает кондиционер, надеясь отогреться от ноябрьского холода, и тут же весь покрывается блестками.

А она молодец.

– Что ж. Готов поспорить, ты это заслужил, – говорю я и, не желая больше продолжать разговор, разворачиваюсь и иду дальше.

– Так и что? – продолжает Ричард, вынуждая меня опять остановиться. – Куда вы идете?

Я поворачиваюсь.

– Слушай. Я знаю, ты считаешь себя всемогущим в этом офисе или типа того, но, когда разговариваешь со мной, не забывай, кто я такой. Я не только партнер компании, а еще и сооснователь. А что ждет тебя – зависит от меня, приятель, – говорю я парню лет на десять младше меня.

– Мой дед… – Он краснеет то ли от досады, то ли от смущения.

Да мне плевать. У меня есть дела поважнее.

– Знает мое мнение. Твой дед – мой партнер – знает, что без моего согласия мы никуда не сдвинемся в вопросе твоего продвижения в этой фирме. Так что тебе лучше сменить тон, перестать проявлять неуважение к людям в этом офисе и начать уже выигрывать гребаные дела. Прекрати трахать свою помощницу, а вместо этого лучше подумай о клиентах.

Я смотрю на него в упор и, кажется, вижу, как он скукоживается от смущения.

Отлично.

Так и надо.

– А теперь, если ты не возражаешь, я уйду. Не забудь добавить к рабочему дню то время, которое потратил на споры со мной, и присмотри за долбаными практикантами.

Он краснеет еще больше, и я вижу краем глаза, что Мисти стоит неподвижно.

Но мне все равно, какая драма там развернется.

Мне нужно идти на свидание.

* * *

Телефон начинает звонить, как только закрываются двери лифта. Из меня вырывается стон, когда я вижу на экране имя своей матери. Закрываю глаза и раздумываю, стоит ли отвечать на звонок или лучше потерпеть ее раздраженный и беспокойный голос позже, слушая голосовую почту.

Это вовсе не значит, что я не люблю свою мать. На самом деле как раз наоборот. Просто она – любопытная и острая на язык американка кубинского происхождения, которая жаждет, чтобы ее единственный сын остепенился, и каждый наш разговор заканчивается ее словами о том, что я слишком много работаю.

В самом деле?

Возможно.