Сладкая отрава (СИ)

В памяти всплывает несколько фрагментов из дневника: «… я никогда не целовалась так с Гейлом, мне было это не нужно», «…выкрикиваю любимое имя: - Пит!»… Неужели я ошибался, ослепленный ревностью, и каким-то непостижимым образом в сердце Китнисс нашлось место и для меня?

– Я нужен тебе сейчас? – робко спрашиваю я.

Любимая поджимает губы, ее брови на мгновение сходятся на переносице, но почти сразу возвращаются в нормальное состояние. Подумав, Китнисс произносит:

– Нужен, Пит. Очень нужен. Мне не справиться со всем этим одной – мы должны спасти Прим. Я сделаю все, лишь бы Сноу не добрался до моей сестры!

В душе странная кисло-сладкая смесь: я нужен Китнисс, но все это связано с чувством долга перед семьей. Сомнения снова возвращаются ко мне – я втянул нас в эту авантюру, рассказав про свою любовь, упомянув о несуществующем ребенке…

– Все будет хорошо, обещаю, – успокаиваю ее я.

– Только не дай ему обидеть Прим, Пит! – просит Китнисс, настойчиво глядя на меня. – Сделай все, чтобы спасти ее…

Она мнется, не знает, как выразить словами свое нежелание близости со мной. Я молча киваю. Моя девочка может не бояться, что я брошусь насиловать ее. Я не смогу. Люблю.

Сколько времени осталось? Чуть больше недели. Время терпит… Хотя… Сколько дней нужно медикам Капитолия, чтобы определить, что девушка беременна? Я практически ничего не знаю по этой части. Неизвестность пугает.

Мы сидим, обнявшись, дыхание Китнисс ласкает мою шею, а я сжимаю любимую девушку в объятиях, как самое ценное, что у меня есть. Она ведь, и правда, единственное, что мне дороже жизни. Я умру ради нее, как собирался уже дважды. Или буду жить, если ей от этого станет легче.

Просыпаюсь от того, что кто-то касается моих губ. Прикосновение легкое, едва уловимое, но я вздрагиваю и открываю глаза. Мы с Китнисс лежим на диване, я с краю, она почти на мне. Успеваю заметить, как любимая отдергивает палец, которым касалась моих губ. Зачем ей это?

– Привет, – говорю я, чтобы хоть что-то сказать. Улыбаюсь.

Китнисс хитро улыбается в ответ, как воришка, пойманный на месте преступления.

– Я не хотела тебя будить, – извиняется она. – Ты так сладко спал…

Приятное тепло разливается по телу: Китнисс наблюдала за мной спящим? Обычно, так делаю только я – часами смотрю на любимое лицо, впитывая в себя каждую черточку. Мы смотрим в глаза друг другу, и, кажется, наши мысли схожи: Китнисс медленно прикрывает глаза, а я подаюсь вперед, прикасаясь своими губами к ее. Поцелуй ласковый, тягуче-нежный. Я словно извиняюсь за все, через что заставил ее пройти. Китнисс принимает извинения, приоткрывая губы мне навстречу. Робко проникаю языком в ее рот, Китнисс не сопротивляется, напротив, ее руки обхватывают меня за плечи, привлекая ближе. Огонь внутри разгорается, придавая мне смелости.

Не разрывая поцелуя, я переворачиваюсь, отчего любимая оказывается подо мной. Ее пальчики путаются в моих волосах, а я покрываю нежными поцелуями ее шею. Моя девочка. Единственная. Любимая.

– Я люблю тебя, – выдыхаю я и замираю, когда понимаю, что сказал это вслух.

Китнисс тоже не двигается. Размышляет? Сейчас она оттолкнет меня? Прогонит? Поднимаю на нее глаза, готовясь к неизбежной расплате, но взгляд Китнисс спокойный, ровный. Даже немного нежный.

– Спасибо, – тихо шепчет она, и я с облегчением сглатываю.

Пусть это и не встречное признание в любви, но меня не прогнали – я все еще сжимаю любимую девушку в своих объятиях, я все еще чувствую аромат ее кожи, а губы еще покалывает от недавних поцелуев. Кладу голову на грудь Китнисс, она ласково водит ладошкой по моей спине. Мне хорошо и спокойно. Я счастлив просто быть рядом. Пусть бы это длилось вечно.

Ничто не вечно.

Противный стук в дверь разрушает нашу идиллию. Нам даже не надо смотреть на часы, потому что мы оба знаем – доставка ужина. В серых глаза любимой мелькает страх, и я спешу успокоить ее.

– Я не причиню тебе зла, – говорю я, и Китнисс неуверенно кивает.

Раскладываю на столе контейнеры с едой. По-прежнему на каждом написано имя, и я отставляю свои чуть в сторону. Китнисс садится, берет вилку и долго ковыряется в салате, не решаясь положить ни кусочка в рот.

– Я умру, если не буду есть, да? – спрашивает она тихим голосом.

Я обреченно киваю.

– Ладно, – отвечает Китнисс.

Мне не нравятся ее слова. Я не понимаю их смысла. Китнисс готова рискнуть? Или это признание неизбежного? Уже собираюсь уговаривать ее не подвергать свое здоровье неоправданному риску, как любимая поднимает вверх стакан с соком, будто это бокал с вином, и выдает тост:

– За вечную щедрость Президента Сноу и бесконечное счастье влюбленных из Двенадцатого!

В ее глазах хрусталики слез, но она не дает им пролиться, запрокидывая голову и выпивая залпом весь сок, после чего начинает жадно есть, словно боится не успеть и остаться голодной.

– Китнисс, – неуверенно говорю я, но она перебивает, отвечая мне с набитым ртом.

– Ты обещал спасти Прим, помнишь? – говорит она, и я медленно киваю. – Значит, нам придется постараться, и все-таки выполнить слово, данное проклятому тирану.