Сладкая отрава (СИ)

На плече Сойки неизменный лук. Он смотрится нелепо в сочетании с очень женственным платьем и выделенным животом Китнисс, но, должно быть, на это и сделана ставка.

Глядя строго перед собой, не моргая, Китнисс проходит на подиум. Она стоит лицом ко мне, но даже не смотрит на меня. Я старательно всматриваюсь в нее. Бледная, изможденная. Уставшая.

Под приветственные крики, которые заглушаются новым громом марша, выходит Койн. Она выше, чем мне казалось, ее лицо не выражает ничего. Волосы уложены один к одному. Холодная, беспощадная. Властная.

Все камеры устремляются на Койн, и я вижу ее на больших экранах, установленных по периметру площади. Новый президент зачитывает список преступлений Кориолана Сноу – голос женщины ровный, торжественный, пропитанный сладким вкусом победы.

– Приговор – смертная казнь через расстрел, – заканчивает свою речь Койн.

Значит, Сноу решили убить первым?

Китнисс сохраняя все тоже бесстрастное выражение лица, тянет руку назад и достает стрелу. Устанавливает ее в лук, целится. Экраны любезно показывают Сноу. Бывший президент не теряет собственного достоинства. Его величественность остается при нем до последнего. В его глазах нет ничего – ни страха, ни раскаянья, ни гнева. Сноу спокойно смотрит вперед – на Китнисс, и даже не думает умолять о пощаде.

Секунда.

Я словно в замедленной съемке наблюдаю, как пальцы Китнисс отпускают тетиву.

Стрела летит вперед.

Я не слышу звука разрывающейся плоти Сноу.

Толпа молчит.

Экраны показывают, как вокруг его сердца расползается кровавое пятно.

Сойка-пересмешница не промахнулась.

Один из величайших правителей расстался с жизнью.

Ничего уже не вернуть.

Неожиданно начинает играть гимн Панема. Запоздало понимаю, что это традиция – хороший или плохой был президент, но на его похоронах всегда играет главная мелодия страны.

Внезапно ловлю на себе взгляд Китнисс, и звуки музыки затихают для меня. В ее глазах целая палитра чувств: сожаление, обида, решимость, жалость, печаль. Мне не нужны все эти оттенки, я хотел бы увидеть всего один: любовь. Ну, или два: еще прощение, но ни того, ни другого нет.

Минуты, когда мы смотрим друг другу в глаза утекают, как песок.

Наступает тишина, тело Сноу, оказывается, уже успели убрать, и я вновь слышу голос Койн. На этот раз она перечисляет мои действия, направленные против благополучия страны и ее жителей. Итог тот же, что и для Сноу:

– Приговор Пита Мелларка – смертная казнь.

Сойка-пересмешница выходит из ступора и начинает двигаться.

Стрела в ее руке.

Намеренно отведенный взгляд.

Натянутая тетива.

Глубокий вдох.

И резкий поворот налево.

За секунду по толпе пробегает шепоток, перерастающий в глухой гул.

Китнисс целится в Койн.

Я нервно сглатываю, лихорадочно соображая, что происходит. Сойка собирается убить и второго Президента? Для чего? Китнисс спасает меня?

Оглушительно громко звучит для меня ее голос, когда Китнисс начинает говорить:

– Я – Китнисс Мелларк, перед лицом каждого из присутствующих требую от тебя, Альма Койн, немедленной отмены смертного приговора для моего мужа. Мы заключили договор, и по условиям «Соглашения Сойки-пересмешницы» Пит Мелларк не может быть признан предателем, его жизнь не должна подвергаться опасности!

Я замечаю, как приходят в движение серые мундиры, и тут же перед глазами встает будущее, на которое себя обрекает Китнисс. Допросы, пытки, и такая же, как сейчас, публичная казнь. Я не могу этого допустить! Не могу позволить жене и матери моего ребенка умереть!

– Китнисс, не делай этого! – отчаянно выкрикиваю я, но девушка даже не дергается от моих слов.

Ее тело напряжено, стрела смотрит точно в цель – в сердце Койн.

– Вы совершаете опрометчивый шаг, солдат Эвердин! – произносит Койн. Ее голос звенит от ярости.

– Моя фамилия Мелларк! – чеканит Китнисс.

Воздух на площади пропитан напряжением, зрители застыли, раскрыв рты, и ожидают развязки невероятной выходки Сойки.

– Пожалуйста, Китнисс! – прошу я, но меня снова игнорируют.

– Советую еще раз подумать над своим поступком, – угрожает Койн. – Иначе придется арестовать вас!

– Я тоже настаиваю на выполнении «Соглашения Сойки», – громко говорит Одейр, делая шаг вперед.

Лицо Койн искажается от удивления и злости.

– Поддерживаю, – произносит Джоанна, выходя к Финнику.

– И я…

– Я тоже…

Все до единого Победители заявляют о своей солидарности с моей женой.

Это невероятно!

В толпе раздаются одиночные крики, которые постепенно переходят в общий рев. Мятежники поддерживают тех, кто сражался на Играх. Повстанцы поднимаются против своего лидера.

Люди снова встают под знамена Сойки-пересмешницы.

– Тихо! – приказывает Койн.

От спокойствия, которое она излучала в самом начале, не осталось и следа. Альма Койн пышет гневом и ненавистью, направленными целиком на не подчинившуюся Китнисс. Господи, что же ты наделала, Сойка?

Поразмыслив, Койн произносит стальным от напряжения голосом: