Сладкая правда и горькая ложь

Катя хотела уйти, но все-таки колебалась, что-то не позволяло ей сбежать, когда за дверью, возможно, душили женщину. Катерина дотянулась до щелки между стеной и дверью и заглянула внутрь: она видела спину мужчины, который верхом сидел на женщине, лицо которой она не могла разглядеть. Жертва сильно хрипела и стучала ногами, и Катерина подумала, что сейчас он ее задушит. Она непроизвольно вскрикнула, потеряла равновесие и упала прямо на двери, которые тотчас гостеприимно распахнулись. Мужчина повернулся на скрип, и Катерина увидела, что на полу лежит Синицына с красным лицом и вытаращенными от ужаса глазами. Совершенно обезумев от страха за подругу и практически ничего не соображая, Катя кинулась в комнату и толкнула мужика, который при близком рассмотрении оказался всего лишь молодым парнем, в сторону. Синицына громко стонала, она хватала ртом воздух, который со свистом вырвался из ее рта, но грудь у нее так и не поднималась. Катерина наклонилась к подруге и с силой надавила ей на грудь – так, ей казалось, надо поступать в подобной ситуации. Синицына громко вскрикнула, вдохнула и наконец-то выдохнула, сильно закашлялась, на глазах у нее выступили слезы.

– Слава богу, ты … – начала Катерина и не смогла договорить, потому что теперь уже ее горло сдавили стальные руки того самого парня.

Оказалось, что, когда тебя душат, это очень больно. Адская боль разрывала Катерине горло, лицо моментально отекло, в ушах зашумело, она пыталась вывернуться, но парень держал ее крепко-накрепко и продолжал сжимать шею. Катерина выпучила глаза, она видела, что Синицына пытается подняться и ей помочь, но беспрерывные приступы кашля не позволяли ей это сделать. У Катерины потемнело в глазах, шум в ушах перерос в оглушительный гул, она больше не чувствовала боли в горле, ее лицо страшно горело, и сознание начало ее покидать… Катя из последних сил впилась ногтями в руки парня, а затем отключилась.

Катерина пришла в себя от острой боли в горле и адской, разрывающей, нестерпимо стреляющей боли в голове. Она инстинктивно обхватила голову руками, застонала и открыла глаза.

Рядом с ней лежала Синицына, и глаза ее были закрыты. Катерина хотела закричать от ужаса, но изо рта вырвался лишь слабый хрип, который она сама почти не услышала. Тогда Катя с неимоверным трудом повернулась на бок и толкнула Синицыну рукой. Женщина открыла глаза, их взгляды встретились:

– Все нормально… – едва слышно прошептала Синицына. – Я его убила.

От нестерпимой головной боли Катерина почти ничего не соображала, она лежала на полу и пыталась наладить дыхание, но воздух до сих пор вырывался из ее груди с омерзительным свистом. В глазах у нее снова потемнело, и на какой-то миг Катя отключилась, а когда пришла в себя, то увидела Синицыну, которая протягивала ей стакан воды.

– Выпей, станет легче, – свистящим шепотом произнесла подруга. – Пей.

Катя послушно пригубила и тотчас со стоном уронила стакан, вода обожгла травмированное горло не хуже крутого кипятка. Пока она пыталась справиться со слезами, навернувшимися на глаза, Синицына уползла куда-то прочь из поля зрения Катерины. Затем послышался звук захлопнутой двери, и снова тишина.

Катерина приподнялась на локтях и огляделась. Синицына сидела на полу, прислонившись спиной к запертой двери в комнату, у окна лежал парень с пробитой головой. Вся левая половина комнаты была в густой, почти черной крови, которая вытекала из развороченной макушки мужчины. Медленно, словно во сне, Катерина нашла взглядом окровавленный утюг – орудие убийства, он лежал рядом с остывающим телом.

– Я тебя спасла. – Синицына попыталась выдавить улыбку и кивнула головой на труп: – Зачем ты сюда пришла?

– Я думала, здесь Олеся, – Катерина говорила шепотом, ее до сих пор сильно мутило и адски раскалывалась голова. – Откуда ты здесь взялась?

– Я живу здесь, – Синицына пожала плечами, – Олеся живет в конце коридора.

– Но куда ты всегда уезжаешь с работы? Если ты живешь здесь? – Катерина с трудом подбирала слова, она едва связывала их в предложения и неимоверным усилием воли заставляла себя произнести их вслух. Горло болело так, словно она проглотила ведро битого стекла.

– К Игорьку, сын живет у моей мамы. – Синицына вытянула ноги и закрыла глаза. – Так какого черта ты сюда приперлась?

– Я…я… – Катерина замолчала, она не знала, что сказать.

– Теперь ты знаешь, что я продаю наркотики, – Синицына говорила медленно и тихо.

– Я не осуждаю тебя, – так же тихо ответила Катерина.

Теперь, уже зная и о туберкулезе, и о задержке зарплаты, и о сыне, она не смела судить Синицыну. Но ей безумно хотелось убраться отсюда куда подальше и навсегда забыть обо всем этом. Навсегда.

– Помоги мне избавиться от тела, – попросила Синицына, и Катерина, больше всего боявшаяся именно этой просьбы, вздрогнула.

– Я не могу, – прошептала она. – Я не хочу стать соучастницей убийства.

– Я понимаю, – неожиданно спокойно согласилась с ней Синицына. Катерина, ожидавшая криков и угроз, удивилась такой реакции. – Я прошу тебя просто перетащить труп в ванную, и все.