Сладкие папики (ЛП)

— 86-66-96.

— 96, верно. — Она обошла меня кругом. — Верховая езда?

Я кивнула.

— Ага.

— Это всегда приводит к пышному заду, — рассмеялась она, и потом добавила: — Это хорошо. Придает форму.

У нее не было щедрого зада, и было ясно, что она его не хочет.

Она поманила меня в примерочную, и Карл с Риком последовали за нами, в руках первого была охапка одежды, которую тот выбрал. Он заставил меня взять ее.

Я задернула за собой занавеску и разделась. Моя бледная кожа светилась под лампами примерочной, и я почувствовала себя уязвимой, обнаженной. Неполноценной.

Я представила себе, как Верити ходит по магазинам с папиной золотой карточкой и смеется с консультантами, словно они давно потерянные друзья.

И со вздохом начала одеваться, ожидая, что буду ненавидеть каждое мгновение, ожидая увидеть глупую бедную обманщицу, смотрящую на меня из зеркала, глупую девчонку, которой здесь не место.

Но этого не случилось.

Одежда, которую я примерила, сидела идеально, обтягивая меня во всех нужных местах. Блузка идеально застегивалась на моих сиськах, не растягиваясь. Юбка-карандаш была застегнута на талии, подчеркивая мои изгибы, и заканчивалась чуть выше колен, не будучи распутной, и еще жакет. Жакет был великолепен. Он немного возвышался в плечах, но не слишком. И плавно расходился на моих бедрах. Черный как смоль, с тончайшей атласной отделкой на лацканах. Я была влюблена.

Я вышла из-за занавески.

— Ого, — проговорил Рик. — Привет, секси.

Но больше всех впечатлился Карл. Его взгляд блуждал вверх и вниз, от моих глаз к пальцам ног и обратно.

— Да, — сказал он. — Больше того. Это прекрасно. — Затем шагнул вперед и провел пальцами по моему рукаву. — Ты выглядишь идеально.

Я выгляжу идеально.

Мою кожу покалывало под костюмом, сердце бешено колотилось, но я больше не нервничала. Плечи были высоко подняты, а улыбка была искренней, и я знала, что заслужила это, все это.

— Я примерю все остальное, — сказала я.

Я старалась не думать ни о сумках на заднем сиденье, ни о цифре, пропавшей с банковского счета Карла. От этого меня слегка тошнило.

— Я верну тебе деньги, — произнесла я в десятый раз. — У меня есть деньги, теперь.

— Нет, — возразил он. — Ты этого не сделаешь.

Тогда я заплачу тебе натурой. Эта перспектива заставила мою киску сжаться, ведь мне еще было там больно.

Меня потрясло то, что я все еще чувствовала, где они были, будто они каким-то образом пометили меня. Сделали меня своей.

— Ты можешь остаться? — спросил Рик. — Поедешь на работу утром с Карлом? В этом есть смысл, не так ли?

Я подумала о своем чемодане с одеждой, брошенном на пассажирском сиденье моего старого ржавого ведра. Об отсутствии у меня зубной щетки и средств для волос. Но в основном я думала о Самсоне.

Джек мог бы позаботиться о нем, хотя бы еще одну ночь. Погода была достаточно хорошей для прогулок на свежем воздухе, и Самсону это понравилось бы. Ему бы это определенно понравилось. По крайней мере, я могла бы спросить об этом Джека.

Я отправила сообщение, и реальность ситуации нахлынула на меня. С девяти до пяти в Челтенеме. Как я смогу совместить это с верховой ездой? Как смогу вписать в свои вечерние смены официантки? Как я смогу отработать необходимый период с момента уведомления у Бенни?

— Если тебе не нравится эта одежда, мы можем вернуть ее и завтра же пойти в другой бутик, — сказал Карл, и я поняла, что хмурюсь.

— Нет, — ответила я. — Дело не в этом.

— Тогда в чем же?

— Просто… логистика, — проговорила я. — Когда я сегодня днем заходила в офис, то не ожидала, что найду работу. У меня есть… обязательства.

— Самсон?

— И работа, и жизнь, и все остальное.

Он пожал плечами.

— Мы заставим это работать, то, что действительно важно, по крайней мере.

Мы сможем? Я надеялась на это.

И я сделала то, что должна была сделать, — звонила, объясняла, что это за возможность, подводила людей, которые были так добры ко мне, предложили мне работу, когда я в ней нуждалась, поддерживали меня во время учебы в университете, чтобы мои смены вписывались в обучение. Они были добрыми и ободряющими, и это заставило меня чувствовать себя еще более виноватой, более неуверенной.

А еще я позвонила маме.

— Я так рада, что ты все поняла! — сказала она. — Покажи всем, чего ты стоишь! Я так горжусь тобой, Кэтти. Так горжусь.

Я сказала ей, что остановлюсь у друзей. Возможно, даже у особенных друзей, и это ее тоже обрадовало. Жаль, что не могла рассказать ей, как все было на самом деле, что я скрывалась на небесах с двойной порцией великолепия, что они сводили меня с ума, вызывали головокружение, заставляли чувствовать себя такой живой.

Но нет. Что же это за девушка, которая бросает такое признание своей матери?

— Самсон, — наконец, сказала я. — Я просто беспокоюсь, как все это повлияет на мое время с моим малышом.

— Самсон все еще будет там через шесть месяцев, — ответила она. — С Самсоном все будет в порядке, он подождет. Ты уже достаточно долго принадлежишь ему, Кэтти. Время пришло.