Сладкий лжец

– Это моя реплика. – Я протянул ей руку. – Пошли. Давай покатаем тебя на коньках.

На протяжении многих лет я участвовал в различных благотворительных вечерах и проектах по обучению детей основам хоккея и катания на коньках. Мне это безмерно нравилось. Видеть, как загораются глаза детей, когда они наконец осваивают процесс, наблюдать, как они, такие маленькие, выходят на лед. Это пробуждало во мне ребенка, который помнил, каково это – найти нечто замечательное, нечто, что можно подстроить под себя и контролировать. Я совсем забыл об этом.

Эмма прикусила нижнюю губу и посмотрела на меня с явным сомнением. Я знал этот взгляд. Она нервничала. В груди разлилось тепло, и я ободряюще улыбнулся.

– Мы не будем торопиться… – Мои слова резко оборвались, когда Эмма выскочила на лед и покатилась. Просто пролетела мимо меня – чистая грация, струящаяся красота.

Разинув рот, я стоял, ошеломленный, пока она мчалась вперед, выписывая восьмерки. Какое-то время я ничего не понимал. Разве она не говорила, что не умеет кататься на коньках? Но вот она, скользит по льду так, словно рождена для этого. Когда она исполнила либелу[79], я расхохотался. Эта маленькая засранка разыграла меня. Хорошенько обвела вокруг пальца.

Я наблюдал за ее движениями – золотистые волосы развевались на ветру, как знамя, и меня осенило сильно, быстро и с абсолютной полнотой: я обожаю эту женщину. Я без ума от нее.

Я вышел ей навстречу, оставляя достаточно места, чтобы мы случайно не столкнулись. Она заметила меня и покраснела, подкрадываясь поближе. Мы не остановились, а легко покатились дальше.

– Научить тебя кататься на коньках, а? – издал я легкий смешок.

Она приняла виноватый вид.

– Технически я сказала: «Если бы я не умела кататься на коньках, ты бы научил меня?»

– Хм… – Я растянул звук, позволив ей немного поежиться. В основном потому, что мне нравилось дразнить ее. Она так прекрасно реагировала на это.

– Ты злишься? – спросила она, слегка запыхавшись.

– Похоже, что я злюсь, Снупи?

Когда она посмотрела на меня, ее носик мило сморщился.

– Нет… ты выглядишь… странно самодовольным.

Это она увидела?

Широко улыбнувшись, я дал ей возможность немного отъехать в сторону, затем бросился к ней, подхватив на руки, и она взвизгнула от шока. Ее бедра обвились вокруг моих бедер, и она прильнула ко мне.

– Люсьен!

Я поцеловал ее в лоб.

– Я тебя держу.

– Ты держишь меня, а кто держит тебя? – съязвила она, немного расслабляясь.

– Ты только что процитировала мне Супермена семидесятых? – спросил я, посмеиваясь.

– Сам виноват. – Она прижалась чуть крепче. – Тело супергероя и все такое.

– Все такое? – Я уткнулся носом в ее щеку и проложил дорожку поцелуев по ее нежной коже, лениво кружа по катку.

– Катаешься со мной на руках, будто это так просто, – проворчала Эмма, наклоняя голову достаточно, чтобы позволить мне прикусить край ее подбородка.

– Ты легкая, как перышко, – возразил я. Она фыркнула, и я снова поцеловал ее. – Но все же расскажи мне поподробнее об этом теле супергероя.

– Опусти меня, и я покажу тебе все мои любимые моменты.

– Держись, – проинструктировал я, затем развернул ее, пока она смеялась и визжала. Я опустил ее рядом с бортиком, но продолжил обнимать. – Где ты научилась так кататься?

Сдержав свое слово, Эмма прошлась руками по моей груди.

– Примерно в двух кварталах от моего дома был каток. Я ходила туда после школы и занималась.

Я нащупал изгиб ее попки.

– Ты понятия не имеешь, как сильно меня заводит, что ты умеешь кататься на коньках.

– Думаю, имею. – Ее бедра прижались к моим. – Это довольно заметная подсказка, Люсьен.

– Ты обязательно получишь еще, когда мы вернемся домой, Эм.

Она расхохоталась, ее глаза искрились.

– Я понятия не имела, что ты так легок на подъем.

– Конечно, имела. – Я наклонил голову и поймал ее рот своим, целуя медленно и глубоко, наслаждаясь теплом ее губ на фоне холодного воздуха. Меня захлестнуло ощущение наслаждения собой. Счастья. Я был счастлив.

– Спасибо, – сказал я, когда мы отстранились друг от друга.

Ее губы слегка припухли и мягко приоткрылись.

– За что?

– За то, что привезла меня сюда, вытащила на лед. – Я коснулся ее щеки, убирая выбившуюся прядь волос. – Я и не думал, что мне когда-нибудь снова понравится просто кататься на коньках. Но мне это было нужно. Необходимо.

Как и она. Эмма вошла в мою жизнь в один из худших возможных моментов, и теперь, когда она была рядом, мысль о том, чтобы отпустить ее, казалась невообразимой. Внутри меня разлилось чувство благодарности, и я прижался своим лбом к ее. И, будто поняв, что я в раздрае, она обвила руками мою талию и обняла меня.

До Эммы я не придавал большого значения объятиям влюбленных. Я не видел смысла обниматься, если только речь не шла о члене семьи. Мне не стыдно признаться, что я жаждал этого от Эммы. То, как ее изящные изгибы прижимались к моему телу, вызвало у меня желание бережно убаюкать ее. Но ее крепкие объятия заставляли меня чувствовать себя защищенным. Разве это не вынос мозга?