Сладкий, пряный, огнестрельный

— Я вот тут подумал. А как эта Анастасия узнала про дом? — изумился он. — Она же работает в Москве, и агентство ее в Москве. А дом — нет. Ну и как тогда?

— Вот и мне хотелось бы получить ответ.

Поселок, в котором находился злополучный дом, наверняка привлекал дачников. Он был классической деревенской сказкой, за которой они гнались, и яркая осень лишь подчеркивала это. Здесь не было ни разрухи, ни запустения, абсолютное большинство домов находилось в отличном состоянии, и было видно, что многие живут тут круглый год.

Но были и исключения: по тому адресу, что значился в документах, их встречали обугленные руины. На фоне аккуратной разноцветной улицы этот дом казался гнилым зубом, который так и хотелось вырвать.

Однако можно было угадать, чем он раньше привлекал покупателей. Само здание, если судить по контуру, было просторным, на большом участке располагался роскошный старый сад. Тут и сажать ничего не надо, ухаживать особо — тоже. Мечта горожанина!

Судя по объявлению на воротах, мечта снова искала своего обладателя. Но теперь, когда дома не было, очередь из покупателей тут не выстраивалась.

Вероника не стала пока никого искать, ей хотелось осмотреть участок. Вряд ли за столько лет тут что-то сохранилось, да еще после огня, но кто знает! Михаил и вовсе не собирался проявлять инициативу. Чувствовалось, что ему здесь неуютно, и он не отходил от своей спутницы.

Яблони на участке встречали их мягким шелестом ветвей, словно соскучились по людям. Вероника поймала себя на мысли, что ей тоже когда-нибудь хотелось бы обзавестись таким домиком. Размышления ее были прерваны окриком:

— Эй! Кто тут? Кто тут ходит еще?

Со стороны открытой калитки к ним спешила старушка. По крайней мере, желание спешить чувствовалось, хотя на скорость это слабо влияло. Пожилой женщине было лет девяносто, не меньше. Время иссушило ее, согнуло, заставило постоянно опираться на палку. Такие даже в деревне обычно уже не работают. Свое время они посвящают прогулкам и наблюдению за окружающими.

Вот и эта старушка быстро засекла посторонних. Что было Веронике на руку.

— Мы думаем купить этот дом, — пояснила она, улыбаясь старушке. — Узнали, что он продается, и приехали посмотреть.

Ей всегда удавалось ладить с людьми. Ничего особенного Вероника для этого не предпринимала, обучающих курсов не проходила — она их вообще считала дикостью. Она просто верила, что если ко всем относиться с дружелюбием, то и люди чаще всего будут отвечать тем же.

Попадались, конечно, исключения, но старушка была не из их числа. Она улыбнулась в ответ, демонстрируя отсутствие большинства зубов.

— О, это будет хорошо, если кто-то вежливый поселится, да еще молодой! А то стоит этот дом, как проклятый, уже и мне страшно иногда становится.

— Главное, чтобы действительно не проклятый, — заметила Вероника. — Для меня важна история дома, просто так въезжать — страшновато!

— Историю этого дома я хорошо помню! Когда я девочкой была, его еще и не было тут, и всей улицы не было. Мои родители и хозяева этого дома одновременно участки получали, строить друг другу помогали. Когда у них дочка родилась, я ее нянчила. Только вот дурная кровь оказалась. Хорошая, а дурная!

Судя по весьма эмоциональному рассказу старушки, у пары, построившей дом, родилась всего одна дочь — Елена. Родители ушли рано, а Лена начала пить. С такой бедой в деревне много кто сталкивается, остановить ее было нереально, а никто и не рвался помочь. Соседи только журили через забор. Да и что они могли?

Потом Лена где-то встретила городского — говорили, что москвича, но это старушка наверняка не знала. От любви женщина отрезвела. Сыграли свадьбу. На осень и зиму Лена часто уезжала к мужу, а летом они отдыхали здесь, потому что места действительно отличались редкой красотой.

Ждали наследника — да не сложилось. Лена никому не рассказывала почему, все держала в себе. Они с мужем все чаще ссорились, и она начала прикладываться к бутылке после многолетнего перерыва. Муж это не стерпел, они расстались.

— Хотя штампы о браке в паспортах оставили, — уточнила старушка. — Он иногда приезжал, одуматься просил. Но трезвой Ленку уже и не заставал. Потом рукой махнул, больше не появлялся тут, в Москве отсиживался.

Многие деревенские алкоголики быстро обзаводятся соответствующей компанией, но Лена Рябченко заливала свое горе одна. Когда она пропала — никто и не заметил, и точную дату исчезновения назвать не брались. Она просто перестала мелькать на улицах. Деревенские решили, что муж все-таки забрал ее к себе.

Однако он приехал сам, и не с Леной, а с полицией.

Женщину искали всем миром, обошли ближайшие леса, перекопали весь участок, даже на дно озера водолазы ныряли. Напрасно. Казалось, что Лена просто растворилась в воздухе.

Вскоре ее объявили мертвой, муж продал дом. В него въехала московская семья с двумя маленькими детьми. Вот только радости им это не принесло.