Сладкий привкус яда

«Ушел!» Я уже собрался мчаться к воротам, чтобы приказать охранникам перекрыть все выходы, но увидел среди деревьев движение. По дорожке к особняку бежала Татьяна, издали было заметно, как она бледна и взволнованна. «Опаньки! Как всегда, к шапочному разбору! – не без ехидства подумал я. – Телохранительница!» За ней, семафоря желтыми спецовками, шли два строителя, которых я видел у грота. Обгоняя их и часто сигналя, к особняку подкатил милицейский «уазик». Он еще не остановился, а его двери распахнулись, и показались нетерпеливые ноги оперативников. Но не они, оказавшиеся вместе с машиной в самом сердце усадьбы, поразили меня больше всего, а Филя, который прогулочной походкой шел следом за строителями, попыхивая сигаретой.

«Сейчас начнут расспрашивать, где я был в момент выстрела», – вдруг дошло до меня. При Филе я не мог признаться, что был у князя.

Я сел на бревно, лежащее у входа. Одергивая полы плаща, из «уазика» вышел Мухин. Шурша ногами по гравию, он приблизился к двери, взглянул наверх, придерживая шляпу, и походя сказал мне что-то неопределенное:

– И что это значит? Чики-чики?.. Просьба посторонним в дом не входить, ни к каким предметам не прикасаться…

Мне не понравилось, как он взглянул на меня. Обернувшись, привлек внимание сержанта и сказал:

– Витя! Пригласи сюда рабочих!

Татьяна встала рядом со мной. Меня веселило ее озабоченное лицо. Иногда при ошибке люди делают такое серьезное лицо – не подступись! А следовало бы голову пеплом посыпать.

– Ты видел Родиона? – тихо спросила она, глядя на сумеречные тени парка.

– Видел.

– Ничего странного не заметил?.. Тебе его лицо не показалось странным?

– Нет. Только немного испуганное.

Филя прислонился к бамперу «уазика» и приветственно махнул мне рукой. Рабочие вместе с сержантом и следователем зашли в особняк. Мухин закрыл за собой дверь.

– Что случилось? Почему все всполошились? – бесцветным голосом спросил Филя. – Я подумал, что где-то стропила обломились.

Я слышал, как скрипят ступени внутри особняка. Сверху раздались приглушенные голоса. Потом в окне показался Мухин. Свесив голову, он посмотрел вниз, по сторонам и исчез.

– Палка, палка, огурец, – бормотал Филя, рисуя прутиком по песку, – вот и вышел человец… Сегодня подходит ко мне такой гориллоподобный гражданин – лба нет, глаз нет, одна челюсть и затылок в складках. И спрашивает: «Слышь, чувак, могу ли я положить на депозит пятьдесят штук баксов?» Я на всякий случай уточняю: «У вас валюта или рубли по курсу?» А он: «Пока ничего нет, но к утру сделаю».

Филя назвал сумму, которую я запросил у него в бане. Играется? Я смотрел под ноги, где суетились муравьи.

Мухин распахнул дверь, постоял на пороге, посмотрел на небо, на голые деревья, засиженные воронами, и поднял на уровень лица полиэтиленовый пакет, в котором лежал пистолет с каким-то странным толстым стволом.

– Это ваш пистолет? – спросил он меня, шаркая по ступени подошвами.

Мне хотелось протереть глаза.

– Не понял, – пробормотал я. – Как он может быть моим, если я вижу эту штуку впервые…

– То есть пистолет не ваш? – зачем-то уточнил Мухин.

– Я же сказал…

– Очень хорошо, – кивнул Мухин и передал пакет сержанту. – Но при понятых я нашел его под подушкой в вашей комнате. Это так, для сведения… Чтобы вы не скучали на досуге…

– А я не скучаю, – пожал я плечами.

– А это ваше?

Он поднял другой пакет, в котором лежала матерчатая перчатка для строительства.

– И это не мое.

Татьяна поглядывала на меня и покусывала губы. Филя курил и плевал под ноги на свои песочные рисунки.

– Что вы здесь делали в момент выстрела? – спросил Мухин, прохаживаясь передо мной так энергично, что меня стало знобить от ветра, который он поднял.

– Их было два, – поправил я.

– Откуда вам это известно?

– Слышал.

– И что же вы делали здесь в этот момент?

– Ничего. Меня здесь не было.

– А где вы были?

Если бы я признался, что был у князя, Филя сразу бы догадался, с какой целью я к нему заходил, и наша операция неминуемо бы сорвалась. Я не стал жертвовать последним шансом взять кассира на месте преступления – соблазн был слишком велик.

– Гулял по парку, – ответил я.

– Кто-нибудь это может подтвердить?

Я пожал плечами и сказал:

– Разрешите подумать до завтрашнего дня, гражданин следователь?

Мухин молча пошел к машине, а я мысленно сказал Филе: «Ах, кассир, если бы ты знал, с каким наслаждением я буду тебя сегодня бить!»

«Уазик» развернулся, примяв клумбу, на которой начинали всходить нарциссы, и умчался прочь. Татьяна, глядя себе под ноги, словно обронила серьгу или колечко, прошла к краю оврага, постояла там минуту и вернулась обратно. Филя зевнул, поплевал на окурок и втоптал его каблуком в песок.

– Не переживай, – сказал он мне. – Все у нас получится.

И вприпляску, вприпрыжку пошел по дорожке.

– Танюша, – сказал я, – а правда смешно, что один жизнерадостный дятел вьет из нас веревки?

– Это не смешно, – отозвалась Татьяна. – Это совсем даже не смешно.

Глава 40 ЗА МГНОВЕНИЕ ДО СМЕРТИ