Сладкий привкус яда

– Танька. Выползла на крышу, и напугана, и смущена, ей то ли стыдно, то ли страшно. Конюх руку ей подал, она на снопы съехала, стоит перед нами, отряхивается, заикается: «Я на лошадок посмотреть хотела. В дверь зашла, а она за мной захлопнулась». Я на конюха смотрю – он тоже ни хрена не понимает, какого лешего баба в конюшне делала. Сам знаешь, он хозяин крутой, порядок у него – не придерешься, посторонних у себя не любит. Стоит он и не знает, сердиться ему или шутить. «А чего сама пошла? Спросила бы, я бы верхом дал покататься!» В общем, как-то замяли неловкую ситуацию.

– А конюх тут же не заглянул внутрь?

– Нет. Мы разговором увлеклись.

– Странно, что она полезла через крышу, – сказал я. – По-моему, проще было покричать, постучать в дверь. Вы бы услышали, если бы она стучала?

– Какой разговор! Мы слышали даже, как лошади фыркают и с ноги на ногу переступают… Значит, стоим втроем, о щенках говорим. Я у Татьяны про тебя спрашиваю, прошу, чтобы вечером ко мне направила, если встретитесь. Конюх тоже пообещал, что зайдет после работы. Забыл он или передумал – не знаю, но ко мне так и не зашел, домой поехал. И вот в часов девять как вспыхнет! У меня во дворе светло как днем стало. Я почему-то сразу про конюшню подумал. И, в чем был, с щенком на руках – туда! Пока добежал, половина коней уже через ограду выгона перескочила – и на ухожу. Я еще подумал: молодец конюх, успел стойла открыть и ворота. А конюх, оказывается, уже два часа как домой уехал. Только ты один на снегу валялся.

– А Татьяна?

– Татьяна минут через пять объявилась. Бежит с ведром в руке, на ходу куртку надевает. Как-то неестественно она это делала… Чувствую, а сказать не могу.

– Это ты меня из выгона вынес?

– А кто ж еще? Я думал, тебе каюк. А как на руки поднял, так услышал, что дышишь. Копытом тебя лошадка в спину припечатала, хорошо что не по балде.

– И я действительно держал в руке зажигалку?

Палыч ответил не сразу – то ли сигарета у него затухла, и он принялся ее раскуривать, то ли думал, как ответить лучше.

– Знаешь, честно говоря, я этого не видел. Когда ты уже у кустов лежал и в себя приходить начал, Танька эту зажигалку у тебя в руке нашла.

– Это она так сказала?

– Да, хозяину так и сказала: в руке у Стаса.

– А конюх доложил князю, что Татьяна в конюшню лазила?

– Да он вообще двух слов связать не мог! Испугался здорово. Примчался ночью с какой-то пьянки, весь дрожит, крестится. Николаич его и слушать не стал, отправил отсыпаться.

Он замолчал, поплевал на окурок и кинул его в реку. Надо было закончить сказанное каким-нибудь выводом, а вот его как раз Палыч делать не хотел.

– Так что думай сам, – сказал он округло. – И голову не теряй.

– Получается, что стойла Татьяна открыла, – произнес я. – Значит, заранее знала о пожаре, лошадей пожалела. А кто еще, как не поджигатель, может о пожаре знать заранее?

Я хотел, чтобы Палыч подтвердил: да, это так, по-другому объяснить происшедшее невозможно. Но кинолог свои слова держал в крепкой узде.

– Ну, это тебе выводы делать. А мое дело рассказать тебе, как все было.

Спал я плохо, несколько раз за ночь вскакивал и смотрел на часы. Утром, чувствуя себя совершенно разбитым, на одной воле пробежал вокруг пруда, с головой окунулся в полынью, и только когда все тело запылало огнем, вновь почувствовал себя сильным и уверенным в себе.

Гладко выбритый, пахнущий горьким одеколоном, я стремительно вошел в приемную как неукротимый и могущественный Кинг-Конг, как Годзилла или Бэтмен. С Татьяной я не поздоровался, лишь кинул на нее презрительный взгляд.

– Что это ты с утра в рот воды набрал? – равнодушно спросила она, перебирая письма, телеграммы и квитанции. – Конфетку хочешь?

– Князь у себя?

– У себя, но до двенадцати никого не принимает.

– Даже меня?

– Даже тебя, – ответила Татьяна, приподняла крышку коробки с конфетами и положила на язык шоколадную улитку. – Ни-ко-го! Ферштеен?

«Можно вломиться к нему без разрешения, – думал я. – Но хозяин таких вещей не любит, наверняка выставит вон. И у Татьяны появится повод посмеяться надо мной».

Я нервно ходил вокруг стола.

– Ты сегодня какой-то озабоченный, – заметила Татьяна. – Нет желания прокатиться на выходной в первопрестольную? Говорят, в Малом идет какой-то совершенно безумный спектакль.

– Из МВД телеграмм не было? – едва разжимая зубы, спросил я. – Из Непала?

– Увы, увы, – пропела Татьяна, растопыривая ладони и оглядывая разложенные на столе документы, как карты в пасьянсе. – Вот только из милиции…