Сладкий привкус яда

– Вот оно что! – протянул я. – И все-таки мне не совсем понятно: неужели двадцатипятилетняя девушка – я имею в виду Прокину – быстрее и качественнее разберется с преступлением, чем опытные работники прокуратуры?

– Видите ли… – замялась секретарша. Ей очень хотелось убедить меня, что это так, но опасалась, что ответ получится некорректным. – Видите ли, работники прокуратуры и милиции связаны уголовно-процессуальным кодексом, законами, а наши сотрудники… как бы это полегче сказать…

– На законы плюют, – помог я.

– Может, не совсем и так, – натянуто улыбнулась секретарша, но я понял, что это именно так. – Просто они в большей степени раскрепощены, изобретательны и обладают прекрасными актерскими данными.

– Понятно! – оживился я и снова пошел в наступление. – Актерские данные у Прокиной великолепны! Именно потому мой шеф никак не может разобраться, кого вы к нам прислали. Князь Орлов на дух не выносит каких-либо темных лошадок рядом с собой! Вы же не хотите, чтобы ваша сотрудница со скандалом была выдворена из усадьбы, где ее великодушно приютили?

– Князь Орлов? – переспросила секретарша и кинула взгляд на экран монитора. – Странно…

– Что странно?

Я прочел в ее глазах недоверие и насмешку.

– Значит, вы действуете от имени Святослава Орлова? – уточнила она.

– Совершенно верно.

– Но я должна удостовериться, что это правда.

– Разве этого не достаточно? – сказал я, ткнув пальцем в письмо.

– А почему Святослав Орлов не прислал по факсу заверенной копии своего паспорта и поручительство?

– У него нет факса. У него даже телефона нет. И пишет он гусиным пером.

Секретарша усмехнулась. Она смотрела на меня хоть и мужественными, но лукавыми глазами.

– Как же он живет без телефона?

– Лучше нас с вами, – заверил я.

Девушка еще раз взглянула на письмо.

– Что-то не похоже на гусиное перо, – произнесла она тем тоном, когда человек уже шутит, но еще хочет, чтобы его слова были восприняты всерьез.

– Так гуси-то импортные! – в том же тоне ответил я. – Ему раз в неделю живого гусака из Нидерландов присылают! Перья такие, что даже «Паркеру» не снились!

Мы уже открыто шутили, и наш разговор напоминал ровное скольжение парусников по зеркально-штильному морю.

– Из Нидерландов, говорите?.. Что ж, ладно, – сдалась секретарша и, не сводя с меня глаз, добавила: – Напомните вашему шефу, Святославу Николаевичу Орлову, что Прокина определена детективом и личным телохранителем его сына Родиона Орлова. А заказ сделал и оплатил сам Святослав Николаевич.

Я сразу утратил к секретарше всякий интерес, хотя она продолжала ворковать мягким голосом про заслуги Прокиной, о том, как несколько лет назад она выполнила норматив мастера спорта по биатлону, а в прошлом году стала призером первенства МВД по стендовой стрельбе… Кажется, я даже не попрощался и молча вышел на улицу.

«Вот это поворот! – подумал я, садясь в машину. – Выходит, Танька – частный детектив? Ищейка? И работает по заданию князя?.. М-да, и про задание теперь уже нетрудно догадаться. Конечно же, князь натравил ее на меня, чтобы она контролировала мои действия в Непале и в усадьбе… Какой стыд! Я как дурак подозревал ее в мошенничестве и лишь смешил обоих. Издевался старик надо мной! Клоуна завел себе! Обидел он меня, обидел! Теперь понятно, почему он все время подталкивает меня к Таньке: «Женись!.. Она тебя любит!» Он хотел ее глазами следить за мной, ее руками копаться в моей жизни, читать мои мысли… Все, конец. Я выхожу из Игры. Пусть первое апреля он отмечает в ее обществе. Все, что должен был, я сделал честно и до конца. Совесть моя чиста. Гуд бай!»

– Ну что, командир? – могильным голосом спросил водитель. – Поедем или тут умирать будем?

– Поедем домой, – ответил я. – Поставим машину в гараж, наберем водки и как следует повеселимся, ага?

Водитель внимательно посмотрел мне в глаза и отрицательно покачал головой.

– Нет, командир, не обманешь. Ты не веселиться хочешь, тебе надо свои проблемы водкой залить… Ты меня прости, конечно, но у меня и без чужих проблем голова пухнет.

Глава 30 ДУРАК ТЫ, ВОРОХТИН!

Несмотря на отсутствие всякого желания видеть князя и общаться с ним, усадьба, с ее тихими парковыми дорожками, черными деревьями, медленно пробуждающимися после зимней спячки, с темноводным прудом и белым горбатым мостом, напоминающим серебряный кокошник на голове цыганки, после шумной и суетной Москвы показалась мне островком рая, родным домом, и я с горечью подумал, что незаметно привык к этой земле и полюбил ее. Расставаться с усадьбой было невыносимо. Я едва сдерживал слезы, когда подходил к главным воротам.

– Хозяин уже два часа тебя разыскивает, – сказал мне охранник. – Срочно зайди к нему.

Еще можно было остановиться, дать задний ход, можно было высказать князю все свои претензии, объяснить, что недоверие и слежка за мной – все равно что плевок в душу, но я был упрямым человеком и любил хлопать за собой дверью.

– Дай-ка мне лист бумаги и ручку, – попросил я и сел за стол.