Сладких снов

В то время как Расмус, ни во что особенно не вникая, следовал за родителями из одного места в другое, меняя города, страны и континенты, а при необходимости и специальные убежища при полицейских учреждениях, Хюго давалось все тяжелее приспосабливаться к жизни в бегах, какую он, как сын секретного агента, вынужден был вести. Просто ему требовалось больше времени, чтобы проникнуться к человеку доверием. Поэтому именно Хюго первым всегда начинал задавать неудобные вопросы и лучше других чувствовал скрытую угрозу.

– То есть это, конечно, здорово, что ты здесь, Эверт, но ты ведь понимаешь, о чем я? Ты не был у нас целую вечность и вот теперь заявляешься, когда мы завтракаем и нам пора в школу.

Лгать нельзя, по крайней мере если хочешь дружить с Хюго и дальше. А дружбой с Хюго Гренс очень дорожил.

– У вас так хорошо. Я ем бутерброд и любуюсь твоим младшим братом, который так многому успел научиться. Мне следовало бы бывать здесь чаще, и эту оплошность я думаю исправить в недалеком будущем. Причин тому я могу назвать сколько угодно. Но ты прав, Хюго, у меня действительно дело к твоему отцу. И я собираюсь поговорить с ним, как только вы уйдете.

Хюго и Зофия быстро переглянулись. В их глазах мелькнула агрессия. Или это был страх? Два способа выражения одного и того же.

– О чем?

Страх. Он проступил явственнее, когда Хюго заговорил.

– О чем ты хотел поговорить с папой, Эверт?

– Сожалею, Хюго, но это касается только нас двоих.

– И я знаю почему. Это опасно! Так бывает каждый раз, когда ты хочешь поговорить с папой.

– Это неопасно, точно. Только не на этот раз. То, о чем я буду с ним говорить, не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к маме, ни к Расмусу с Луизой. Даю слово.

– Мммм… Но вы с папой каждый раз это говорите. А потом получается так, как оно получается.

Пит до сих пор сидел тихо. Он молча наблюдал встречу двух мальчиков, долгое время лишенных обычных для детей их возраста социальных контактов, с пожилым комиссаром полиции, который однажды сделал выбор в пользу одиночества. Было интересно следить, как постепенно развивались их отношения в сторону все большего сближения. Наконец бывший агент положил ладонь на плечо Хюго и посмотрел поочередно на Расмуса и на нежданного гостя.

– Хюго, мой проницательный маленький мальчик, не волнуйся. Мы с дядей Эвертом никогда больше не будем работать вместе. Это он сам мне обещал.

Теперь Хоффман смотрел только на комиссара. Они и в самом деле дали друг другу слово, что прошлый раз станет последним. Пит Хоффман поклялся никогда не возвращаться к прежней жизни и не связываться с криминалом. А Эверт Гренс пообещал, что полиция никогда больше не станет заставлять своего лучшего агента рисковать жизнью, внедряясь в преступные группировки.

Хоффман смотрел на комиссара, пока тот не опустил глаза.

Он уже понял, что Гренс явился именно за этим. Чтобы нарушить данное слово.

– Хюго, Расмус? Вам не пора? Доедайте бутерброды, допивайте сок и – марш в школу!

Над столом неумолимо тикали часы.

– Даю вам четыре минуты, чтобы почистить зубы, а Расмусу собрать тетради с домашним заданием.

Похоже, так у них начиналось каждое утро. Посреди всеобщей суматохи Гренс успел заметить, как Зофия снимает с вешалки пальто и оглядывается в поисках сумочки, как будто тоже собирается куда-то идти. Он поспешил в прихожую.

– Тоже уходишь, Зофия?

– В ту же школу. Греюсь в учительской, пока Хюго с Расмусом резвятся во дворе на переменах.

– Преподаешь французский, насколько я помню?

– И испанский. И польский, когда в том возникает необходимость.

– Можешь задержаться ненадолго? Я хотел бы, чтобы ты слышала наш разговор с Питом. Потому что я дал слово и не собираюсь его нарушать. Прошлый раз был последний, это я тебе говорю. По-шведски, потому что это единственный язык, на котором я более-менее сносно изъясняюсь.

Гренс улыбался. Она – нет.

– Сожалею, но мне тоже к первому уроку. И потом, Эверт, честно говоря, у меня нет никакого желания это слушать. Ты все сказал. «Последний раз» – надеюсь, ты имел в виду именно это. Возвращайся к столу, кофе стынет.

Если во взгляде Хюго читался страх, то ее лицо пылало гневом, на который Зофия имела полное право. Потому что Гренс и в самом деле заявлялся к ним в дом всегда с одной-единственной целью, делавшей его не слишком желанным гостем.

На кухне Луиза сидела на своем месте. Пит на своем.

Гренс опустился на стул напротив Луизы.

– Сколько у нас времени, Пит?

– Думаю, полчаса есть. Провожу Луизу в детский сад и поеду в Сольну к клиенту. Укреплять двери и устанавливать камеры видеонаблюдения.

Гренс ждал. Хоффман вытер с щек Луизы следы йогурта и апельсинового сока и ссадил ее с высокого детского стула. Оба действия были такими же привычными и повседневными, как еда или чистка зубов. В то же время Гренсу пришло в голову, что он в жизни не делал ни того, ни другого.

– Думаю, ты уже понял, зачем я здесь.

– Зофия поняла. Хюго понял.

– Я не стал бы тебя беспокоить, если бы это не было вопросом жизни и смерти. Жизни, которую ты можешь спасти.

– Зофия все сказала. И у меня не больше охоты тебя слушать, чем у нее.