Сладких снов

Криминалисты в латексных перчатках и с кисточками, обмакнутыми в похожую на сажу пудру, вежливо намекали, что офицер полиции и Хоффман мешают работать. Пришлось переместиться поближе к панорамному окну с видом на черную бездну. Тому самому, на которое еще несколько часов назад лидер педофилов указывал датскому гостю.

– Крики? Что за крики?

– Как будто… кто-то кричал от боли.

– Но их не просто избили, их страшно избили. Тяжкие телесные повреждения, так бы я это классифицировал.

Офицер полиции смотрел на Хоффмана. В его голосе не слышалось ни тени подозрительности, скорее сдержанное любопытство.

– Думаю, у нас есть все основания говорить о покушении на убийство. Хотя в конце концов ему и удалось остановиться. Лично я истолковал бы это примерно так.

– Возможно.

Теперь настала очередь Хоффмана ждать ответа полицейского.

– Ну а дети? Их вы видели?

Неужели Пит ошибся и то, что он принял за невинное любопытство, было прелюдией к обстоятельному допросу?

– Несмотря на весь этот беспорядок, – начал Хоффман, – насколько я успел заметить, дети все-таки были. И обходились с ними бесчеловечно. Думаю, тот, кто отделал тех двоих, спасал детей. Решил, что им нужна помощь. Звучит разумно, вам не кажется?

Хоффман напрягся, ждал. Наконец офицер соизволил согласиться и последовал кивок.

– Хорошо. Но как полицейский я все-таки должен поставить вопрос о степени насилия. Насколько это избиение было необходимо?

– Оно было необходимо, судя по тому, что я видел. Чтобы обезопасить девочек от дальнейших издевательств. Пока кто-нибудь, вроде меня, не заглянул бы в дом, случайно проходя мимо.

На этот раз прошло не так много времени, прежде чем полицейский пожал плечами.

– Что ж, и это звучит разумно…

Хоффману показалось даже, что мужчина ему подмигнул.

– …что они это заслужили, я имею в виду. И все-таки, для порядка, больше вы там никого не видели? Меня, как вы понимаете, интересует тот, кто это сделал.

– Нет, больше я никого не видел.

– А если мои коллеги с кисточками найдут здесь ваши отпечатки?

– Не удивлюсь. Я ведь был в доме, когда звонил вам.

– Вот ответ, которого я ожидал.

Криминалисты снова закружили угрожающе близко, и Хоффман с полицейским прошли дальше, в глубь дома, вдоль полосатой ленты, сигнализировавшей, что в этом месте все улики уже собраны.

Они приблизились к комнате, где из мебели стояла одна большая кровать, совсем недавно заваленная мягкими игрушками, а на стенах висели полки со специфическим реквизитом. Теперь «игрушки», и те, и эти, валялись на полу, покрытом пятнами засохшей крови.

– Я хотел спросить о девочках, – начал Хоффман.

– Да?

– Они еще здесь?

Он едва решился произнести это, потому что боялся получить ответ, которого не хотел слышать. Ленни и Мейер уже отбыли, каждый в направлении своей тюремной камеры, но позади дома стоял фургон социальной службы.

– Девочки здесь. Их увезут отсюда не раньше, чем они научатся в достаточной степени доверять окружающим. Не стоит торопить события. Мы ждем специалистов.

– Я хотел бы поговорить с девочками.

– Зачем?

– Мы перекинулись парой фраз, когда я был здесь в прошлый раз. Теперь я хотел бы повидать их и убедиться, что все в порядке.

В глубине участка обнаружился небольшой гостевой дом. Две спальни, уютная кухня и гостиная с телевизором и камином. Вид оттуда открывался еще лучше. Пара минут быстрой ходьбы, и Хоффман оказался бы в скалах, на берегу, обрывающемся в черную бездну моря.

Они сидели в доме, на простом диване, две напуганные девочки лет семи. Пит улыбнулся:

– Привет.

Он сразу заговорил по-шведски, обращаясь к той, чьи волосы были забраны в хвост. Это она остановила избиение Ленни.

– Как себя чувствуешь?

Линнея. Она не отвечала, но и не отворачивалась.

Хоффман оставался с девочками, пока социальные работники выжидали время для установления контакта. Время от времени они с Линнеей обменивались взглядами, и Хоффман ловил искорки понимания в глубине ее пустых глаз.

Он сфотографировал ее на мобильный, а позже, прогуливаясь в скалах у моря, отправил снимок Эверту Гренсу, сопроводив коротким комментарием: «Девочка с голубой бабочкой». Он знал, что комиссар поймет.

Какой приятный ветерок. И далеко-далеко в черноте моря – световые конусы проходящих мимо судов. Пит понятия не имел, как долго простоял вот так.

Здесь веяло покоем, но на душе было тревожно, несмотря на то что они взорвали круг педофилов и обезвредили около двадцати самых злостных извращенцев и насильников.

Несмотря на всех спасенных детей, говоривших на разных языках.

Несмотря на то что в конце концов он все-таки встретил Линнею, живую и невредимую.