Сладкое Забвение

Мы рассмеялись с легкостью, которая уже некоторое время отсутствовала между нами. Веселье перешло в легкую тишину.

— Любовь... — она вздрогнула. — Мне кажется, будто ты падаешь... и он единственный, кто может поймать тебя.

Я на секунду задумалась.

— Звучит пугающе.

Она рассмеялась.

— Нет, не пугающе... захватывающе.

— Для тебя, может быть. Ты ничего не боишься.

— Ты уверена, что не влюблена? — снова спросила она, не сводя с меня пристального взгляда.

— Нет, я действительно не влюблена.

— Ой-ой, — пробормотала она.

Прежде чем я успела задать ей вопрос, на лестнице послышался громкий шум. Захлопнулась дверь, раздались мужские крики..

Я села, откинув одеяло.

Узнав, что один из сердитых мужских голосов принадлежал Нико, мой желудок опустился до самых кончиков пальцев.

— О боже мой!

Мой пульс дрогнул, когда я вскочила с кровати и побежала по коридору.

Я застыла на верхней ступеньке лестницы.

Если бы кто-то вручную создавал кошмары для людей, это была бы я. Гнев пронизывал воздух так густо, что касался моей кожи. Лука, Лоренцо и Рикардо стояли в фойе с напряженными лицами.

Что-то сжалось у меня в груди, когда Нико и Бенито бросились друг другу в лицо и схватили друг друга за воротник.

Нико толкнул Бенито к стене с такой силой, что ваза упала со столика и разбилась вдребезги.

— Ты перешел ебаную черту...

— Спроси меня, есть ли мне дело до твоей блядь черты.

Мой кузен оттолкнул его назад.

— Возможно, тебе похуй, если я проведу черту твоим гребаным телом, — прорычал Нико.

Они оба прижали свои пистолеты к вискам друг друга, прежде чем я успела моргнуть.

Мое сердце превратилось в глыбу льда.

Входная дверь распахнулась и ударилась о стену. Отец, мой брат и Доминик вошли внутрь.

Пистолеты были направлены во все стороны.

Cazzo. (прим.пер: Дерьмо.)

Думаю, я действительно облажалась.

Глава 41

«Мы все рождаемся сумасшедшими. Некоторые такими и остаются.»

— Сэмюэл Бекетт

Елена

— Кому-нибудь лучше начать объяснять, что, черт возьми, происходит прямо сейчас! — рявкнул отец.

Когда его взгляд метнулся ко мне на верху лестницы, он остановился, а затем выражение его лица стало еще более грозным. Он покачал головой, указывая на меня пистолетом.

— Иди в свою комнату, Елена.

Инстинктивно мои ноги начали подчиняться.

— Останься. — голос Нико был глубоким и властным.

Сейчас он был Доном. Никаких мягких краев.

Я остановилась, моя кровь застыла в нерешительности.

Нико отошел от Бенито и посмотрел на моего отца. Мой двоюродный брат и отец целились ему в голову из пистолета, который он держал наготове. Холодный пот струился по моей спине.

Папа и Нико уставились друг на друга, обмениваясь взглядами. Что-то, что могли понять только Доны.

— Ты зашел слишком далеко, мать твою, — выплюнул папа. — Елена не твоя до свадьбы. А если ты как-то забыл, этого еще ни хрена не произошло.

— Позволь мне просветить тебя, Сальваторе, — прорычал Нико. — Как только контракт был подписан, она стала моей.

— Нахуй контракт и. Нахуй. Тебя. Туз.

Нико с сардонической усмешкой провел рукой по подбородку.

— Ты планируешь отступить?

— Именно это я и сказал.

Мое сердце готово было выскочить из груди.

Нико шагнул к моему папе.

— Хочешь знать, как начать войну со мной, Сальваторе? Вот как это сделать.

Мои глаза расширились. Этого не может быть...

Отец сжал челюсти. Тони и Доминик оставались молчаливыми и непроницаемыми, их внимание и оружие не двигались с Руссо в фойе.

— Иди сюда, Елена, — потребовал Нико.

Папа бросил на меня прищуренный взгляд.

— Ты идёшь в свою гребаную комнату. Сейчас же!

Нерешительность так сильно скрутила мой желудок, что я почувствовала себя плохо. Я не знала, что делать, кого слушать. Почему это происходит со мной. Я написала записку... Я должна была догадаться, что Нико не сочтет это достаточным.

Нико перевел взгляд на меня. Его глаза были темными по краям, но радужки мерцали глубиной. Осознание пробежало сквозь меня. Он ничего не сказал, хотя в этом и не было необходимости. Он хотел, чтобы я выбрала его, и позволил мне увидеть это. Это была самая уязвимая вещь, которую я когда-либо видела в нем, и тот факт, что он мог показать мне эту его сторону, которую не многие видели раньше, вызвало у меня пульсацию в груди.

Когда мои руки стали липкими, а дыхание прерывистым, я сделала то, что укоренилось во мне с детства. Я послушалась папу и совершила шаг в сторону своей комнаты.

Но что-то меня остановило.

Если я выберу сторону моего отца, это может означать насилие и смерть. Возможно, войну.

Хотя, дело не только в этом.

Толчок глубоко в животе потянул меня в другую сторону. Место рядом с моим сердцем стало холодным и пустым с тем маленьким шагом, который я совершала.

Пока я колебалась, напряжение нависло над моей головой, как грозное облако.

Мой папа продал меня Оскару Пересу.

Нико убил его ради меня.