Сламона

— Ой… — восторженно пискнула Ильми. — Ой, какой красивый! Дэви, а он не упадет?

— Нет, заоблачные кони не падают… — не сводя завороженных глаз с коня, ответил Дэви. — Но как тебе удалось его приманить, Рон, ты же не сильф?!

— Может, ему просто понравился мотивчик? — предположил Рон и засвистел резче и быстрей.

Конь вскинул голову, поднялся на дыбы и широким галопом помчался к башне, уверенно топча воздух тонкими сильными ногами.

— Ну, я пошел! А вы подождите, пока я подведу его поближе, — не дожидаясь, пока скакун окажется рядом с окном, Рон махнул ему на спину.

Ильми испуганно взвизгнула, даже Дэви с трудом удержался от вскрика.

Заоблачный конь загарцевал, когда на его спине очутился всадник в человеческой одежде, но заморок уверенно ухватил коня за гриву и так же уверенно направил к окну.

— Охэй, давайте сюда! — позвал Рон, развернув коня у самой башни и протягивая Дэви руку.

* * *

На Иннэрмале царила глубокая ночь, над морем висела серебряная луна, в джунглях протяжно кричала бессонная птица-счастье.

— Вот мы и дома, Рон!

Дэви с Ильми на руках первым спрыгнул на качнувшуюся палубу яхты, следом соскочил Рон, и заоблачный конь, избавившись от седоков, сразу карьером устремился вверх.

Дэви не стал провожать взглядом огненно-черного скакуна: ему не терпелось осмотреться вокруг и убедиться, что здесь все осталось таким, каким было раньше.

Да — вот, как всегда, горит корабельный фонарь на корме, как прежде, светится иллюминатор каюты, над верхушкой мачты висит знакомая голубая звезда Иннэрмал, а на черной воде дрожит такая же знакомая лунная дорожка.

Здесь привычно пахло морем, джунглями и нагретыми досками палубы, и ничего, ну ничегошеньки не изменилось тут с тех пор, как Дэви покинул яхту после страшного шторма, пообещав через пару часов вернуться домой!

Нет, все-таки кое-что изменилось… Дэви понял это, только подойдя к двери в каюту. Эта дверь как будто стала ниже, и Дэви пришлось пригнуться, когда он с Ильми на руках шагнул через порог.

Рон нетерпеливо дышал за его плечом, но Дэви замер у порога и молча смотрел на маму, а Янисса огромными глазами смотрела на сына, уронив на стол иголку с ниткой и его рубашку из кожи акулы. Дыра на рубашке была аккуратно зашита, но сама рубашка была ему теперь безнадежно мала…

— Здравствуй, мам! — наконец сказал Дэви. — Прости, я снова забыл набрать соли на Соляном Побережье!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Люди и нелюди

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Предел. Другой

Мы растем, как сорная трава
из щелей асфальта в городах,
мы растем сквозь скучные слова,
мы растем сквозь серые года,

мы растем и тянемся туда,
где сияет солнце между крыш —
жалкие травинки в городах,
так, сорняк. Не тополь, не камыш.

Не достичь нам солнечных вершин,
до Луны тем паче не достать,
гибнуть под колесами машин,
под ногой. И снова прорастать.

Мы б цвели на южных островах!
Здесь мы — только сорная трава…

Эрик Снайгерс, «Венок городских сонетов»

Шесть веков назад граф Марлен, любимец короля Генриха Воинственного, получил в подарок от своего государя большой надел земли возле реки Дуплы и построил на высоком правобережном холме могучий замок. Граф Марлен был почти таким же воинственным, как сам король, поэтому скоро возле его замка стали селиться разные незнатные люди, чтобы в случае чего драпануть за крепостные стены, под защиту графа. Мало-помалу вокруг замка вырос городок, который в честь своего защитника назывался Мурленбургом и жители которого платили графу за то, чтобы тот их охранял.

Но с каждым годом город становился все больше, а его горожане — все храбрее. Скоро они уже сами могли надавать по шее кому угодно, но потомки графа Марлена все равно продолжали требовать с них денег «за защиту». И когда праправнук графа совсем обнаглел, горожане восстали против этого рэкетира, взяли приступом его замок, дали праправнуку пинка под зад, а камнями от разрушенного замка замостили городские мостовые.

После этого Мурленбург начал процветать, его жители зажили припеваючи… Пока в конце девятнадцатого века на левом берегу Дуплы не обнаружили залежи какой-то полезной дряни.

Никто и глазом не успел моргнуть, как к городу провели железную дорогу, лес вокруг Замкового Холма вырубили и понастроили из него хибарки для рабочих, и вскоре на левобережье появились солидные кирпичные дома, магазины, банки, церковь, школа, приют и фабрика. Только не прошло и ста лет, как запасы полезной ископаемой дряни кончились, но левобережный Мурленбург почему-то все равно продолжал стоять, хотя правильнее всего было бы его взорвать, а тамошний приют — в первую очередь!