Сластена

Все случилось в тот день, когда в Леконфилд-хаусе мы слушали лекцию под названием «Экономическая анархия, гражданское неповиновение». Зал заседаний был полон. По негласному правилу, когда к нам приезжал именитый лектор, сотрудники рассаживались согласно должностному положению. В первом ряду сидели гранды с пятого этажа, через три ряда виднелись Гарри Тапп и сидевшая рядом с ним Милли Тримменгем, еще через два ряда сидел Макс, беседовавший с человеком, которого я не знала. Затем стройными рядами располагались дамы рангом ниже помощника референта, и, наконец, на последней скамье сидели двоечницы, Шерли и я. У меня, по крайней мере, на коленях был блокнот.

Директор выступил на шаг вперед и представил приглашенного лектора — бригадира, обладавшего большим опытом противоповстанческих действий, а в настоящее время выступавшего в роли консультанта нашей службы. Военному похлопали. Лектор говорил в несколько отрывистой манере, которую сегодня мы отождествляем со старыми британскими кинофильмами и радиокомментаторами сороковых годов. У нас в ведомстве тоже еще работали пожилые сотрудники, излучавшие суровую серьезность, происходившую из опыта длительной тотальной войны.

Впрочем, бригадир питал слабость к цветистым фразам. Ему было известно, что в зале присутствует немало армейских офицеров в отставке; он попросил у них прощения за то, что будет излагать факты, хорошо известные им, но, возможно, не другим сотрудникам. А первый из этих фактов состоял в том, что наши солдаты вели войну, но ни один политик не смел ее так назвать. Военнослужащие, отправленные в Северную Ирландию для разделения враждующих фракций, объятых темной и древней межконфессиональной ненавистью, — наши военнослужащие подвергались нападению с обеих сторон. Правила применения оружия были таковы, что подготовленные солдаты не могли реагировать на насилие соответствующим образом. Девятнадцатилетние солдатики из Нортумберленда или Суррея, которые некогда думали, что их миссия состоит в защите католического меньшинства от протестантов, лежали, истекая кровью, лишенные будущего, лишенные жизни, в водосточных канавах Белфаста и Дерри, тогда как дети и подростки, подонки из католических семей, измывались над ними и ликовали. Британские военнослужащие погибали под снайперским огнем, часто исходившим из многоквартирных высотных домов — причем снайперы ИРА не раз работали под прикрытием скоординированных уличных беспорядков. Что касается прошлогоднего «Кровавого воскресенья» [14], то нужно сказать, что десантники Королевского парашютного полка находились под чудовищным давлением в результате испытанной тактики повстанцев — нападения деррийских хулиганов, прикрываемых снайперами. В отчете комиссии Уиджери, опубликованном с похвальной скоростью в апреле прошлого года, эти факты подтверждались. При этом следует признать, что направлять на гражданский марш мотивированных к бою десантников парашютного полка было оперативной ошибкой. Полицейские функции должна была выполнять, к примеру, королевская полиция Ольстера. Даже королевский английский полк не разъярил бы толпу в такой степени.

Однако сделанного не воротишь, и одним из следствий убийства тринадцати демонстрантов стал невиданный рост симпатий к обоим флангам ИРА в мире.

Деньги, оружие и рекруты потекли к ним рекой. Сентиментальные невежественные американцы, причем многие протестантского, а не католического вероисповедания, разжигали костер бунта дурацкими долларами, пожертвованными на республиканское дело посредством разнообразных фондов, таких как Комитет помощи Северной Ирландии. Соединенные Штаты не опомнятся, пока сами не столкнутся с терактами. В качестве акции возмездия за трагедию в Дерри официальная Ирландская революционная армия убила пятерых уборщиц, садовника и католического священника в Олдершоте, а «Временная ИРА» убила матерей с детьми в белфастском ресторане «Аберкорн», причем некоторые погибшие были католиками. Наконец, во время общенациональной забастовки наши мальчики столкнулись с протестантским сбродом, которого подстрекал Ольстерский авангард, и встреча эта была не из приятных. Затем последовало перемирие, и когда оно окончилось провалом, в Ольстере воцарились дикость и беззаконие — безумные нападения на людей, стрелки и бомбометатели обоих вероисповеданий, тысячи вооруженных ограблений, бомбы, начиненные гвоздями, разрывающие всех подряд, пытки и переломанные конечности, избиения, пять тысяч серьезно раненных, несколько сотен убитых — как лоялистами, так и республиканскими ополченцами, а также жертвы британской армии. Эти последние, конечно, невольные. Таковы неутешительные результаты 1972 года.