Слава

– Савелий Борисович, ты собрался уходить, я тебе предлагаю: оставайся, я тебе гарантирую, что через два года будешь генералом, замкомандующего Сибирского округа.

Ну а что ж оставайся? А маму куда? Кончилось тем, что я всем сказал нет. А раз нет, то тогда по закону будешь переводиться – а по закону у тебя нет оснований для перевода. Где документы, что мама нуждается в твоем постоянном уходе? Ну, болеет и болеет, все люди болеют. Начал я искать концы такого заключения, его очень сложно было получить, это надо было заключение врачебной комиссии.

Но к тому времени в Киев перевелся Козлов Виктор Александрович, единственный политрабочий за мои 30 лет службы, с кем я хорошо жил. Он был человек, с одной стороны, жесткий, требовательный, с другой – никто так не бился за офицеров, которые были у него в подчинении, особенно когда касалось квартиры, звания, назначения на должность. Ну я созвонился, говорю:

– Виктор Александрович, вот такая ситуация, помоги.

И тот меня повел на беседу к замкомандующего по строительству Киевского округа Болбасу. Болбас сложный человек был, у меня по-разному с ним складывались отношения, и до ножей, и до дружбы, сложные. Он говорит:

– На какую должность ты бы претендовал?

– Товарищ заместитель командующего, я вам скажу откровенно, мне совершенно без разницы, какая это будет должность. У меня мама – это самая высокая должность. И поэтому вот куда назначите, там и буду. Желательно поближе к Северодонецку, если это можно. Нет – значит, я как-то здесь обживусь, заберу маму к себе, это в пределах Украины.

– А что ты умеешь, а что ты делал? – он поспрашивал, я порассказывал.

– Ладно. Поезжай. Начальником управления в Полтаву пойдешь?

– Пойду, а какая разница.

– Ну ладно, покажешь, что ты умеешь, а там разберемся.

Я уезжаю, и мне на полгода блокируют перевод, при наличии всех документов. Не подпишем и все. И полгода я просидел в Новосибирске. В ожидании вот этих решений и прочих дел. Потом все-таки все состоялось, и я приехал в Киев.

А в Киеве, пока я ехал – свято место ж пусто не бывает – назначили начальника УНР в Полтаву. Поэтому я поехал в Полтаву уже в качестве главного инженера УНР, а не начальника. Причем в Полтаве я очень тесно подружился с начальником УНР Володей Иваненко, его семьей, многими работниками УНР.

Это был такой домашний, семейный коллектив с неспешным ритмом жизни. Но совпало так, что с моим приходом в УНР появилась куча срочных серьезных обьектов: несколько жилых домов для стратегической авиации в Миргороде, стратегическое хранилище горючего в Гоголево, Дом офицеров в Черкасске. И я опять почти не был дома, семью видел реже, чем сослуживцев. Я прослужил в Полтаве всего 11 месяцев, но, когда переводился в Харьков, меня провожали как близкого родственника.

Потом был Харьков – самый долгий и самый тяжелый период службы оказался. Он столько стоил для меня и для моей жизни, что не приведи Господь.

С одной стороны, очень интересный коллектив. 127 УНР Харьковский был одним из самых старых в системе Министерства обороны среди строительных организаций, все время на виду. Харьков сам по себе – это обязательно сложные задачи, а решает их 127 УНР. Он по своим мощностям был достаточно крупной организацией – я не хочу сказать, самой мощной, потому что по сравнению с теми, кто строил комплексы и прочее, он, конечно, был так себе – а на уровне таких окружных организаций он был где-то в числе верхних. Харьковский УНР – это, в первую очередь, реконструкция военных заводов: 115-й танкоремонтный завод (мы сделали самый большой в Советском Союзе монтажный корпус послеремонтный на 115-м заводе), 110-й авторемонтный завод. 126-й, он тягачи делал, Белоцерковский авиаремонтный завод – это только военное. А кроме того: реконструкция ХЭМЗ, турбинного завода и т. д. Плюс к этому 14 военных училищ в Харькове – а что такое обустройство училищ? Вот ХВВАУЛ, летное училище, 33 космонавта оттуда: 6 аэродромов – ни в одной дивизии и половины нету – и самолетов было на авиационную армию.

Мне очень повезло в том плане, что я сразу нашел общий язык с начальником, который тогда был, Юрий Иванович Ардабьев. У меня с ним получились если не совсем уж дружеские, то очень теплые отношения. И я понимаю, что они основывались на том, что мы сразу договорились – я и в Полтаве с этого начал – что внутри забора – это мое: строительство, все, что связано с внутренними делами, я; все, что за забором, – ваше, заказчики, городские организации, твои отношения со стройуправой, там, где я напрямую не завязан, оно мне не надо, это ваше, а я вот тут. Его это вполне устраивало, как, собственно, и полтавского начальника, Володю Иваненко.