Слава КВКИУ!

Нас, едва появившихся в казарме, расспрашивали, где мы пропадали до отбоя в такой мороз? А мы со всеми щедро делились витаминами, которыми были набиты карманы шинелей. Народ получал дармовые конфетки и, довольный, расходился.

Но через несколько минут наиболее чувствительные стали нас атаковать:

– Вы что нам дали? – таращили они глаза. – Не спятили, случайно? Не отравили? Ведь всё тело чешется!

Мы успокаивали их, подавляя смех:

– Это ничего! До завтра пройдёт!

Постепенно всё большая часть народа залетала в наш кубрик с встревоженными физиономиями:

– Это шо? Покушение? Мы все в красных пятнах! Отравили, гады? Может, вам морды намылить?

– Потом! Если доживёте! – отбивался я.

Перепуганная публика начинала закипать. Приходилось ее успокаивать:

– Ничего-ничего, ребята! – объяснял, в основном, я, поскольку моя койка располагалась у самого входа в кубрик, и ко мне пострадавшие обращались в первую очередь. – Просто нужно резко уменьшить приток кислорода в организм! – советовал я.

– Как? Как уменьшить? – таращили на меня испуганные глаза.

– Будто сами не знаете? – издевался я. – Надо присесть на корточки, низко наклонить голову и делать вдох как можно реже! И всё!

Народ с надеждой отходил, и мы со стороны наблюдали развитие комедии, и едва сдерживали смех, вспоминая, как сами всполошились от непонятного жара. Правда, не все нам поверили. Кое-кто бросался тушить пожар своего тела холодной водой. Мы никого не разубеждали.

Постепенно все успокоились и затихли в своих койках. Приближалась полночь, а за ней накатывал новый день, который должен был составить ещё одну крохотную часть нашей жизни, полной надежд на будущее!

60

В тот вечер мы провожали уходящий год, хорошо нам послуживший, и с радостью ожидали первых минут наступающего нового 1972 года… Впрочем, не с того всё начиналось. Если повествовать по порядку, то надо вернуться назад.

Так вот! Сразу после обеда 31 декабря нас на обычном месте построил для напутствия Пётр Пантелеевич. Поздравил всех с наступающим праздником, не забыв и наши семьи, коими многие из нас успели обзавестись. Всё-таки за спиной осталась половина пятого курса.

В грядущем году нас ждали грандиозные события – выпуск и распределение. А потом разлетимся навсегда, разрушив коллектив, с которым сроднились за пять лет!

Что характерно, холод 31-го декабря 71-го года стоял собачий. Ниже двадцати, пожалуй! Потому Пётр Пантелеевич долго нас не держал, но на прощанье предупредил:

– Еще одно объявление для всех. Завтра построение с лыжами здесь в… – он слегка помедлил. – В девять тридцать. Проведём лыжный кросс. Первый в году! И никаких шуток на этот счёт! Вопросы?

Это настолько ошеломило нас, что вопросы сформироваться не успели. Мы, разумеется, единодушно были против столь сурового приговора, но молчали, подавленные.

Что за праздник нам предстоит, если с утра намечено построение?! Значит, вставать не позже 8.30 на хмельную голову.

К тому времени мы из курсантов превратились в слушателей. С начала четвертого курса мы жили не в казарме, а в отдельных квартирах курсантского общежития. Оно располагалось за территорией, но вплотную с училищем.

Ежедневно после служебного времени мы становились свободными людьми. Даже питались за свой счёт и там, где сами считали нужным. Правда, большинство из нас с удовольствием ходило в офицерскую столовую, но семейные слушатели утром кормились, разумеется, дома. Прямо из ласковых рук своих жён или матерей.

Чтобы мы чувствовали себя вполне достойно, нам платили немалые деньги. Считалось, что получали мы 95 р., хотя на руки после вычета подоходного налога выдавали только 87! Студентам жилось в три раза труднее. Их стипендия была неодинаковой в разных вузах. В технических и в университете платили 40-45 рублей, а в остальных – на червонец меньше. Причем студентам стипендия полагалась при отсутствии троек за прошедшую сессию, а нам – независимо от успеваемости. Нас ещё одевали и обували за государственный счёт! В военную робу, разумеется.

Если кто-то позавидовал слушателям КВКИУ, могу успокоить. Мы оказались последним выпуском, вкусившим полноценную жизнь. После нас всех старшекурсников перевели опять в казарму и посадили на 15 рублей 80 копеек в месяц. И слушателями они перестали считаться. И по вечерам не имели права свободно куда-то уходить. Общежитие вернулось за училищный забор.

Сразу напрашивается вопрос: «Зачем всё это?»

Будто кто-то нам объяснял! Наверно, так было разумнее для госбюджета. Всё-таки армия и без нас съедала внушительные средства.

Понятное дело, если всё делать по справедливости, то и студенты должны были получать хотя бы минималку, то есть, 60 р., но тогда нагрузка на бюджет выросла бы двукратно. Только в 856 вузах страны, не считая техникумы, учились пять миллионов студентов. Учились, но ведь не работали, ничего не создавали, то есть, отдача для народного хозяйства от них была нулевой. Столько иждивенцев бюджет не потянул бы. Курсанты, в общем-то, тоже являлись дармоедами, но всё же тянули военную службу. То есть, пребывали в достаточно высокой готовности к действию.