Слава моего отца. Замок моей матери

Завершив длинный переход без помех, хотя и не без страха, мы наконец оказались перед последней дверью, которая как по волшебству должна была распахнуться навстречу летним каникулам.

– Ну что? Как твое предчувствие? – обернувшись к матери, со смехом произнес отец.

– Открывай же, умоляю… Скорее… Скорее…

– Не волнуйся! Ты же видишь, все закончилось!

Отец повернул ключ в замке и потянул дверь к себе. Дверь не поддавалась.

– Кто-то повесил цепь и висячий замок! – упавшим голосом произнес он.

– Я знала! – воскликнула мать. – Ты можешь сорвать все это?

Я пригляделся: цепь была пропущена через петли: одна из них была на самой двери, другая на показавшейся мне подгнившей дверной раме.

– Да, можно! – выпалил я.

Отец схватил меня за запястье:

– Несчастный! Это будет взлом!

И тут вдруг раздался чей-то мерзкий голос, от которого словно несло перегаром:

– Верно! Именно взлом! За это можно получить срок до трех месяцев!

Из зарослей неподалеку от двери выступил мужчина огромных размеров, хотя и среднего роста. На нем была форменная одежда и фуражка. На поясе висела кобура из черной кожи, откуда торчала рукоятка армейского револьвера. Он держал на поводу устрашающего пса, того самого, которого мы так долго боялись.

Пес был похож на теленка с мордой бульдога.

Его короткая шерсть грязно-желтого цвета была испещрена большими проплешинами, контуры которых напоминали очертания материков на географических картах. Левая задняя лапа, которую он держал на весу, то и дело судорожно дергалась; отвислая толстая губа казалась еще длиннее от текущей изо рта слюны, а жуткую морду венчали два огромных клыка, предназначенные не иначе как для «убийства невинных младенцев». В довершение всего один глаз чудовища был закрыт бельмом молочного цвета, другой глаз, желтый, угрожающе таращился на нас, а из носа, забитого слизью, время от времени вырывался громогласный свистящий храп.

Рожа мужчины было не менее ужасающей. Кожа на носу была вся в дырочках, как у ягод земляники, усы, с одной стороны тронутые сединой, с другой стороны цветом напоминали коровий хвост, а нижние веки были увешаны наростами, напоминающими волосатые анчоусы.

Мать со стоном спрятала лицо в букете дрожащих роз. Сестричка заплакала. Побледневший отец не шевельнулся. Поль спрятался за его спиной, а я сглатывал слюну…

Мужчина смотрел на нас, не говоря ни слова: слышно было только рычание огромного пса.

– Сударь… – начал было отец.

– Что вы тут делаете? – проорало чудовище. – Кто позволил ступать по землям господина барона? Может быть, вы его гости или родственники?

Своими злобно сверкающими глазами навыкате он всмотрелся в каждого из нас.

При каждой фразе его огромное пузо начинало трястись, при этом револьвер подскакивал.

– Для начала ваше имя? – проговорил он, сделав шаг к отцу.

– Эсменар Виктор, – вырвалось у меня.

– Молчи! Не время шутить! – бросил Жозеф.

Обвешанный поклажей со всех сторон, он с большим трудом вытащил из кармана бумажник, вынул из него удостоверение личности и протянул его.

Чудовище бросило взгляд на документ и, обернувшись ко мне, произнесло:

– Смотри, какая выучка! Уже умеет называть вымышленное имя! – Снова переведя взгляд на удостоверение, он воскликнул: – Учитель! На государственной службе! Ничего себе! Учитель, который тайком проникает в чужое имение! Учитель! Впрочем, это, может быть, подделка. Уж если ребенок называет вымышленное имя, отец способен предъявить липовый документ.

Жозеф наконец обрел дар речи и произнес пространную речь в свою защиту. Он что-то долго нес о «вилле» (которую почему-то называл домишком), о здоровье детей, о бесконечных переходах, изнуряющих маму, о строгости господина инспектора Академии образования. Он был искренен и говорил с пафосом, но выглядел жалко. У меня кровь прилила к лицу, я весь кипел от ярости. Вероятно, отец понял, что я испытываю, поскольку растерянно повелел, обращаясь ко мне:

– Нечего здесь стоять. Иди поиграй с братом.

– Поиграй?! – взревел сторож. – Во что поиграть? В кражу слив? Стоять! Это послужит тебе уроком! – И, обернувшись к отцу, спросил: – А ну, расскажите, что это за ключ? Это вы его изготовили?

– Нет, – еле слышным голосом отвечал отец.

Страшилище стало рассматривать ключ, обнаружило на нем какую-то метку и закричало:

– Это служебный ключ! Вы его украли?

– Ну конечно нет!

– Значит?.. – Сторож с ухмылкой смотрел на нас.

– Я нашел его, – поколебавшись, храбро солгал отец.

Тот вновь ухмыльнулся:

– Понятно! Нашли ключ на дороге и сразу же поняли, что он от дверей поместий вдоль канала… Кто вам его дал?

– Этого я вам сказать не могу.

– Ах вот оно что! Отказываетесь говорить? Так и запишем в рапорте, и тот, кто одолжил вам этот ключ, вряд ли будет иметь возможность ступать на территорию этого имения.

– Нет! – пылко возразил отец. – Вы не посмеете! Вы не нанесете непоправимый урон человеку, который по доброте душевной, из дружеских побуждений…

– Это бессовестный служащий! – проревел сторож. – Я раз сто видел, как он крадет у меня смоквы…

– Вы, наверное, ошиблись, я уверен в его честности!