Слава моего отца. Замок моей матери

– Я первый раз тебя вижу. Но мой отец перевозил вам мебель. Он мне говорил о тебе. А твой отец тот самый, с двенадцатикалиберным ружьем? Тот, кто подстрелил бартавелл?

Мною овладело чувство гордости.

– Точно, это он.

– Ты мне расскажешь?

– О чем?

– О бартавеллах. Где это было, как у него получилось и все такое.

– Конечно расскажу…

– Только попозже. Когда я кончу обход… А сколько тебе лет?

– Девять.

– А мне восемь. Ты силки ставишь?

– Нет, я не умею.

– Если хочешь, я тебя научу.

– О да! – с восторгом откликнулся я.

– Пойдем со мной. Я обхожу свои ловушки.

– Сейчас не могу. Загоняю дичь к отцу с дядей. Они спрятались на дне ложбины. Я должен выгнать к ним молодых куропаток.

– Куропаток сегодня не будет… Обычно здесь их три стаи… Но сегодня утром мимо проходили дровосеки и спугнули их. Две стаи улетели к Ла-Гарет, а третья спустилась вниз, в Пастан… А вот большого зайца выгнать к ним можно, он где-то тут неподалеку, я видел его петулье.

Под этим словом подразумевались заячьи какашки.

Мы отправились осматривать силки, молотя палками по попадавшимся на нашем пути зарослям.

Мой новый друг вынул из силков несколько белогузок (этих птиц по-провансальски называют еще и «тракемотье»), пару бедуидов и трех дарнагасов.

– Городские зовут эту птицу кривоклювом или клестовкой, а мы в деревне говорим «дарнагас», то есть глупышка, потому что она и вправду очень глупая… Если во всей округе есть только одна такая птица и поставлен только один силок, будь уверен: она обязательно угодит в него и позволит себя задушить… Вкуснятина, – добавил он. – Смотри, еще одна дурачина!

Он бросился к другой башенке и извлек из нее ящерицу. Это был великолепный экземпляр: ярко-зеленого цвета, с крохотными золотистыми крапинками по бокам и нежными бледно-синими дугообразными пятнышками на спинке. Лили выбросил в кусты трупик. Я кинулся поднимать его.

– Подари мне его, а?

– На что он мне… – засмеялся Лили. – Говорят, в старину их ели, вроде очень вкусно. А у нас зверьков с холодной кровью не едят. Я уверен, ими можно отравиться…

Я положил красивую ящерку в свою сумку, но, пройдя метров десять, выбросил, потому что в следующий силок попалась еще одна, длиной чуть ли не с мою руку и ярче первой.

Лили принялся ругаться по-провансальски, умоляя Деву Марию оградить его от всякой гадости.

– А почему? – удивился я.

– Разве не понятно? Они засоряют мне силки. Раз попалась ящерица, птица уже не попадется; значит, одной добычей меньше!

Потом пришел черед крыс. Они «засорили» два силка. Это была разновидность больших голубых крыс с очень мягкой шерстью. Лили снова выругался.

– Из таких мой дед готовил прекрасное рагу. Эти зверюшки чистенькие, живут на воле, кормятся желудями, корнями, ягодами терновника… Они такие же чистые, как и кролики. Но все же это крысы, так что… – Он как-то брезгливо скривил рот.

В последние силки попались четыре дарнагаса и одна сорока.

– Смотри-ка, белобокая! Как она тут оказалась? Да еще угодила в пустой силок, без всякой приманки! Не иначе как свихнутая…

Не договорив, он подал мне знак не шуметь, затем указал на заросли колючего дрока чуть поодаль:

– Там что-то шевелится. Давай пойдем в обход и посмотрим, что там, только ни гугу!

Он двинулся бесшумным мягким шагом, как истый команч, каким он и являлся, не ведая о том. Я пошел вслед за ним, но он знаком велел мне забирать левее и держаться подальше от зарослей дрока. Сам он тоже не торопясь пробирался по направлению к ним, я же бросился в обход, чтобы исполнить задуманный им маневр.

За десять метров до цели Лили остановился, кинул камень и раз десять, широко расставив руки, подпрыгнул на месте, испуская дикие вопли. Я последовал его примеру. Вдруг Лили бросился вперед. Я увидел, как из зарослей дрока, прижав уши, стремглав выскочил огромный заяц: не заяц, а лось! Мне удалось перекрыть ему дорогу: он метнулся в сторону и нырнул в какой-то лаз. Добежав до края обрыва, мы увидели, как он стремительно скачет вниз, а затем несется по дну лощины под кустами. Мы ждали с замиранием сердца. Один за другим грянули два выстрела. Потом еще два.

– Двенадцатикалиберный выстрелил вторым. Поможем им отыскать зайца. – С этими словами Лили стал спускаться по лазу с чисто обезьяньей ловкостью. – Кажется, что здесь трудно пройти, а на деле так же легко, как по лестнице.

Я устремился за ним. Он, судя по всему, высоко оценил мою ловкость.

– Хоть ты и из города, а справляешься неплохо, – с видом знатока бросил он в мою сторону.

Спустившись с обрыва, мы побежали по ровной покатости склона.

Рядом с источником, под высоченными соснами, в тени приютилась поляна. На ней стояли отец с дядей и с гордостью разглядывали убитого косого. Они обернулись к нам.

– А кто его убил? – робко поинтересовался я.

– Оба, – ответил дядя. – Я дважды попал в него, но он как ни в чем не бывало продолжал бежать и упал только после двух выстрелов твоего отца… Ведь эти зверюшки легко переносят, когда в них попадает дробь.

Это было сказано таким тоном, как будто речь шла не о выстрелах, а о фраке или котелке.

Потом он перевел взгляд на моего нового друга.